Джулия Хилпатрик - Сын Ретта Батлера

— Только не говори мне, что ты меня не любишь. Лучше промолчи, — подсказала ему выход Мария, словно догадавшись о его мыслях. — Это не имеет значения. Даже если ты меня не любишь, это уже ничего не изменит. Потому что я тебя люблю.

— Мария…

— Не надо ничего говорить. Ты только сделай одну простую вещь — поцелуй меня, — еле слышно произнесла девушка.

И если еще секунду назад Джон готов был сказать ей про обещание отцу, про то, что любовь должна быть взаимной, что он очень ценит Марию и уважает ее, что желает ей счастья, то теперь все эти разумные слова вдруг оказались такими жалкими и неубедительными перед ее самоотверженностью и безоглядностью. Джон был бы последней сволочью, если бы не понимал этого.

Он тихо привлек девушку к себе и поцеловал ее в щеку.

И словно плотину прорвало, словно маленький камешек вызвал бурный обвал. Мария была безудержна. Да надо сказать, что Джон не очень и сопротивлялся. От страстных и неумелых поцелуев — ведь у обоих это было впервые — они очень быстро перешли в более смелым ласкам. Ни на секунду, ни на мгновение Мария не остановилась. Глаза ее были полны только одним желанием — дойти до конца.

Она сама расстегивала платье, стоило Джону лишь коснуться несмело ее груди. Она сама прижимала его голову к своим соскам. Она шептала:

— Еще, любимый, еще…

Она счастливо смеялась тихим смехом от радости прикосновений любимых рук и губ, она сама ласкала Джона, и от этих ласк у Джона алым светом затуманивались глаза.

Потом она вдруг отстранила его от себя, спрыгнула с кровати и мигом сбросила оставшуюся одежду.

Нет, она не стеснялась своей наготы. Ее молодое, сочное, отливающее молочной белизной тело было прекрасно, и, наверное, Мария знала это. Она, нагая и открытая, распустила волосы, запрокинув руки, улыбнулась своему любимому и спросила:

— Я нравлюсь тебе?

Джон шагнул к ней, поднял на руки и положил на кровать…

Всякий мальчишка мечтает о первой близости и всякий боится ее. Страх его прост и понятен — не опозориться. Куда менее страшно испугаться драки, вынести оскорбления врага, чем показаться неловким в глазах первой женщины. В глубине души Джона тоже преследовал этот страх. Но все получилось иначе. И он, и Мария с какой-то чистой радостью открывали для себя свои собственные тела, с полужеста и полувзгляда понимали друг друга, чувствовали… Стыд уступил место безудержному счастью самоотдачи, желанию раствориться в любимом, угадать самое смутное его желание… Даже капелька крови не испугала их. Она словно еще больше сблизила их. Даже боль обрадовала Марию — она снова счастливо засмеялась, ведь для любимого она готова была сделать куда больше…

«Тупица, слепец, ковбой недоношенный, ведь я люблю ее! Я люблю ее больше жизни! Как я этого не понимал раньше? Что случилось со мной, какой еще выдуманной любви я хотел? Ведь вот же она — настоящая, великая, единственная любовь!»

Так думал Джон, блаженно улыбаясь и глядя на разгоряченное лицо Марии, которое лежало на его груди. В доме было тихо. Даже с улицы, казалось, не долетал ни единый звук. Комната словно отделилась от суетного мира и теперь парила в заоблачных чистых высотах.

Джон почувствовал на своей коже влагу.

Он удивленно поднял голову и увидел, что Мария плачет.

— Что с тобой, что случилось? — испугался Джон.

— Я плачу, — просто ответила Мария.

— Тебе больно? Тебе плохо?

— Нет, любимый, мне очень хорошо. Вот поэтому я и плачу. Ты прости меня, — виновато улыбнулась она и вытерла слезы с его груди.

— Мария, — задохнулся от прилива нежности к девушке Джон. — Любимая…

— Что? — вскинула она голову. — Что ты сказал?

— Я люблю тебя, — ответил Джон и был абсолютно искренен в этот момент.

И когда он шел на работу, и когда разносил по столам тарелки и бокалы, когда отсчитывал сдачу и перестилал скатерти, когда отвечал клиентам и коллегам на их вопросы, когда смотрел на знаменитых артистов, мирно отдыхающих после своей работы, он словно делал все в своей жизни впервые. Вернее даже не так, Джон как бы разделился на двух Джонов. И один все делал привычно, легко, почти механически, а другой видел все это со стороны, сквозь некую дымку, сквозь голубой туман, флер, придающий обыденным вещам загадочную романтичность.

Его позвали на кухню: необходимо было помочь поварам перенести какие-то ящики, баки, мешки… Джон стал помогать… А когда на складе ставил пустой винный ящик на самый верх огромной пирамиды из ящиков, вдруг покачнулся и упал, свалив на себя всю эту гору…