Ирина Быстрова - На перекрестке

Но насчет его высокомерия — готова взять свои слова обратно. Он оказался вполне терпим. И чрезвычайно галантен. В общем, я провела время в его обществе не без удовольствия. В какой-то момент даже порадовалась за себя — еще когда уезжала из Питера, все мучилась: как я буду коротать в Копенгагене вечера? Это самая большая проблема для путешествующих в одиночку. А тут все так удачно сложилось. «Тур по достопримечательностям местной кухни» — назвал наши три вечерние вылазки в местные ресторанчики Дэвид.

Вот и все. О чем болтали? Обо всем понемногу. В основном говорил он. Рассказывал о своих поездках. Хорошо быть фотографом. А маркетологу — какие ж путешествия? Так только, вылазки на корпоративные мероприятия, ничего особенного. Хотя лошадки, конечно, были очень даже…

— На лошади ездила? — воскликнула Дарья с завистью, когда я отчиталась ей о поездке. — Ого!

— Поедешь в Гималаи, тоже покатаешься на лошадке, — пообещала ей я.

— Там же написано «на джипе», — возразила она.

— Думаю, в Гималаях немало мест, куда и джип не пройдет, — усмехнулась я.

— Дай-то Бог!

Кто о чем мечтает, а Дашка — о трудностях. Правда, таких, как она, пока на группу не набралось. Придется ей ждать. Причем неизвестно, как долго. Может, это и к лучшему. Потому что мечта хороша только в виде полуфабриката — пока о ней мечтаешь. Стоит ее только опустить в горячую воду и отварить, то есть реализовать, как сразу весь аромат исчезает, не говоря уже о вкусе.

Кофточка, что я купила Иринке, пришлась ей впору и по сердцу. В первую ночь после моего возвращения она даже спала в ней. А Бренда — в новом ошейнике. Маме привезла фарфоровую кофейную пару, а папе — ножик. Павлу… Павлу — бумажник. Купила в дьюти-фри. И вовсе не потому, что хотела сэкономить, — просто не хотела выбирать мужской подарок при этом новозеландце. Он же везде со мной таскался. Семья — это интимное дело, незачем посвящать в него посторонних. Да, я ничего не сказала Дэвиду ни про Павла, ни про Иринку, ни даже про Бренду. Зачем ему это?

И им не сказала ничего об этом мэне. Им тоже ни к чему. Еще начнут задавать вопросы. Это я даже не о Павле. А об Иринке с Дашкой. Павел просто опять начал бы напрягаться. Мы ведь с ним еле помирились. Пришлось извиняться. Да-да. Ну и что такого? Известно ведь, что когда два человека строят близкие отношения, то нужно идти на уступки. Не обязательно при этом изменять самому себе. Достаточно внешне признать право твоего партнера на претензию — и все. Он доволен, и ты… тоже. Не на сто процентов, конечно, но мысль о том, что именно твоими усилиями удалось сохранить мир, здорово подогревает тебя и почти без остатка растворяет твои сомнения.

Почти… Сколько-то грамм осадка у меня осталось. Не могу даже точно сказать, что именно меня беспокоит сильнее всего… И чем больше об этом думаю, тем меньше понимаю. Наверное, нужно расслабиться и дать интуиции сделать свое дело.

На работе всех здорово развеселил мой отчет о поездке. Вадик даже позавидовал. Сказал, что так классно никогда не ездил. А мне кажется, это мы сами придаем тому, что с нами происходит, привкус того или иного ощущения. Я же ждала чего-нибудь необычного — вот оно меня и отыскало.

Как все-таки странно — всего неделя прошла, а Дания — это уже скорее воспоминание, нежели впечатление. И опять потекла обычная жизнь. Впрочем, сегодняшний день обычным можно было назвать лишь с некоторой натяжкой. Просто потому, что он не задался.

Не задался с самого утра. День из серии «наперекосяк». Ты и так стараешься, и эдак, однако абсолютно ничего не получается, и он так и заканчивается — из рук вон, прямо хоть вычеркивай его из своей жизни навсегда, его и память о нем. Так я думала раньше. Но однажды вдруг поняла: делать вид, что этого дня просто не было, — верх расточительства. Случилось это в период, когда «наперекосяк» в моей жизни вел счет на целые недели. И что? Вот так все их и выкинуть вон? А что мне тогда останется? Может, и в этих смутных временах есть своя прелесть?

Однажды задумавшись над этим, я уже по-иному стала смотреть на незадачливые дни. И прелесть, как ни странно, нашлась. С ними можно сравнивать. Особенно помогает в случае встречи с днями, не окрашенными ничем: ни радостями, ни горестями. Вот течет такой денек мимо тебя, а ты сидишь и стонешь, как от зубной боли: «О, бож-же мой!..» Тоска. И тут — как черт из табакерки, но только черт веселый, скорее такой симпатичный чертик — воспоминание: зато-позавчера-вообще-дело-было-дрянь. И оказывается, сегодня жизнь еще искрится и играет радужными красками. И вот уже улыбка на лице и даже какой-то веселый мотивчик в голове вырисовывается. Словом, что бы мне ни насыпало в этой жизни, все, как выясняется, из разряда необходимого.