Наталья Труш - Остров любящей женщины

В комнате он с трудом протиснулся между стоек с цветами:

— У-у! У тебя тут и прямо как на острове! Лианы, пальмы…

— Как тебя зовут-то? — вдруг спросила Катерина.

— А? Ах, да… мы же не познакомились, — он устроил ее на тахте, подложив под спину подушки. — Леха. Леха Васильев.

— А я — Катя, — просипела она.

— А я знаю, — весело сказал Леха Васильев. — Я много про тебя знаю.

— Откуда? — удивленно спросила Катя.

— От верблюда! — ответил он. — Не напрягайся. Болит голова?

Катерина утвердительно кивнула.

— Аптечка в кухне, такая коробка в столе. Посмотри, там что-то есть от температуры, — Катя откинулась на подушки. Ей и правда было очень плохо. Как же так? Вряд ли это связано с тем, что ее сбил на дороге Леха Васильев. Скорее всего простудилась она еще утром: ветер, снег, курточка на рыбьем меху терпением покрытая, сапожки на тонкой подошве, в каких покойников хоронят… Тьфу, дались ей эти покойники!

Болезнь навалилась так стремительно, что Катерина совсем не смогла есть. Чтоб не обижать Леху Васильева, она немного поковырялась вилкой в тарелке. Извинилась. Долго отнекивалась, когда он предложил ей выпить рюмку водки.

— Да у меня и нету ее, водки!

— У меня есть, — сказал он и покраснел. — Ну купил я водку на всякий случай. А вдруг бы ты меня не пустила, и мне бы пришлось до утра в машине просидеть?! Околеть бы мне там, что ли?!

— Ладно, не извиняйся. Неси водку. Только сделай мне ее как лекарство, с лимончиком, с чаем горячим, — прохрипела Катерина.

После водки ее стало клонить в сон. Леха Васильев ловко подоткнул одеяло и устроился на краешке ее тахты. Он держал в своей огромной, как ковш экскаватора, ручище Катину ручку, гладил ее, перебирал пальчики и рассказывал что-то. От нее ускользало то, что он говорил. Осталось только ощущение тепла и защищенности. Так хорошо ей давно не было.

Катерина проснулась рано. Ей снилось, будто она плывет на лодке по озеру, укутанному густым туманом. Она сидела на веслах, которые не слушались ее слабых рук: Катерине с трудом удавалось выдернуть весла из воды. Она пыталась догрести до берега, но он прятался в тумане, и путь казался бесконечным. Она выплыла из сна. Явь была похожа на сон: в окне сумерки — не угадать, какое время суток. Голова уже не раскалывалась так, как это было вчера вечером. Вчера вечером…

Катерина вспомнила, что было вчера вечером. Она приподнялась на подушках, осмотрелась. Почувствовала, что не одна. И услышала, как спит он, Леха Васильев.

Он лежал на диване, свернувшись калачиком. «Лежал» — громко сказано. «Диван» — тоже слишком громко. Крохотный диванчик не мог уместить большого Леху Васильева, поэтому как он там сложился под клетчатым пледом, можно было только догадываться. Зато проснулся он сразу, едва услышал Катькино шевеленье. Открыл глаза, как будто и не спал.

— Как ты? — спросил он ее.

— Не знаю. — Катерина не узнала свой голос — хриплое карканье. — Наверно, надо звонить на работу.

Она позвонила Юльке, просипела в трубку: «Привет!»

— Ну и что я говорила! — заорала Юлька. — А все от одиночества. Было бы у тебя как у меня, некогда было бы болеть! Ладно, не скули, таблеточек прими, а вечером я приеду.

— Не надо! — Катерина поспешно оборвала подругу. — Ну, куда ты поедешь, вечером, по такой погоде, да на другой конец города! Не надо! Я сама.

Но Юлька не унималась. Причем услуги она предлагала совершенно искренне — это Катя знала наверняка. Для нее, как для бешеной собаки: сто километров — не расстояние, если кому-то требуется ее помощь.

— Юль! Я не одна, мне помогут, — Катерина с надеждой посмотрела на Леху Васильева. Он, завернутый в клетчатый плед, стоял у ее постели и слушал разговор. Радостно закивал, услышав о себе.

— Савченко! Что я слышу?! Что значит «не одна»? А с кем ты? — Юлька просто умирала от любопытства.

— Я тебе потом все-все расскажу, ладно?! Юль, я не могу говорить больше, — взмолилась Катерина. — До связи! — закончила она и положила трубку.

На другом конце города обалдевшая Юлька держала в руках трубку телефона, из которой слышались гудки отбоя — «пи-пи-пи», и решительно ничего не понимала. Тихоня Катя в семь часов утра не одна! Дурдом.

А Катерина посмотрела на переминавшегося с ноги на ногу («ну точно — медведь!» — подумала она) Васильева Леху и сказала:

— Ты извини, что я так сказала. Ты совершенно свободен, просто я совсем не хочу, чтобы ко мне вечером кто-то приезжал. Девочки это совершенно искренне делают, но совесть надо иметь: у всех ведь работа, дети. — Катерина перевела дух. — И тебя вот измучила. Попал в сиделки! Но сегодня мне уже лучше будет, поэтому ты голову не морочь себе и отправляйся по своим делам.