Елена Ласкарева - Вся жизнь — игра

Людей выпускали через главный вход по одному, тщательно осматривая каждого, как будто Маргариту могли спрятать в карман и тайком вынести.

Прежде чем вызвать милицию, служащих разослали осмотреть все помещения, включая туалеты и подсобки. А вдруг обойдется, и госпожа Солнцева обнаружится где-нибудь в укромном уголке?

Увы, ничего обнадеживающего.

В директорском кабинете, том самом, где карлица-врачиха осматривала Маргариту, собрался своеобразный военный совет: Сергей Сергеевич, Нодар и братья Солнцевы, которые были на удивление трезвы и предельно собранны.

Сотрудников казино вызывали сюда по очереди и опрашивали: кто, где и когда в последний раз видел Маргариту. Эту процедуру проводил Глеб как опытный оперативник, Борис же протоколировал показания: потом эти записи планировалось, если понадобится, передать куда следует.

Нодар, чувствуя себя отчасти ответственным за исчезновение метрдотеля, высказал робкое предположение:

— А что, если она спит дома?

На что Сергей огрызнулся:

— Дурак. Там давно мои люди.

Тут встрепенулись Борис и Глеб:

— Ваши люди? Их там нет. Мы их выпороли и отпустили на все четыре стороны.

Сергей Сергеевич вскинулся:

— Вы что, до сих пор пьяны? Шуточки шутите, когда ваша родная сестра…

— Какие шуточки! Правда, выпороли.

Сергей был озадачен:

— А сколько вас, братьев-то? Трое? Четверо?

— Это вы пьяны, — с достоинством сказал Борис.

— У вас в глазах двоится, уважаемый, — поддержал Глеб. — Не видите — двое нас.

— Тогда вы не могли никого выпороть, — устало сказал босс. — Я послал людей ровно тридцать пять минут назад, а вы, простите, уже часа два изображаете тут ансамбль Моисеева.

— Как — тридцать пять минут? А кого же тогда мы…

Сергей побелел:

— А кого же тогда вы…

— У Риткиного дома была слежка, это точно, рупь за сто даю! — стукнул себя в грудь Борис.

— Разве это не ваши, Сергей Сергеевич? — уставился на босса Глеб.

— Не мои. Господи, помилуй…

Повисла тягучая, невыносимая пауза. Кажется, только теперь все по-настоящему осознали серьезность ситуации.

Первым пришел в себя Нодар Отарович:

— Я подозреваю, чья это работа. На Маргариту Александровну уже долгое время охотились. Когда она сказала про контракт в Монако, я сразу почувствовал, что это неправда!

Сергей презрительно отозвался:

— Ох и проницателен же ты, любезный! Вумный, как вутка, прямо комиссар Мегрэ.

— А что! Наши конкуренты не дремлют.

— Ну да. День и ночь думают, как бы сманить к себе лучшего в Москве метрдотеля. Так, по-твоему?

— А что! С ней любой ресторан станет вдвое прибыльнее!

— Угу. Ей заткнут рот кляпом, свяжут руки и в таком виде насильно заставят обслуживать посетителей. Нодар, ты мелешь чепуху.

— Н-да… — согласился грузин и замолк. Других версий у него не имелось.

В кабинет без стука вломилась старенькая уборщица тетя Дуся с ведром и шваброй. Она прибиралась в этом здании еще в незапамятные застойные времена, до капитального ремонта, когда тут располагалось еще не казино, а, совсем напротив, районо. Когда государственное образовательное учреждение превратилось в частное игорное, тетю Дусю не уволили, а продолжали держать здесь на работе. Это была своеобразная благотворительность.

Нодар вспылил:

— Другого времени для уборки не нашла, старая? За что тебе только деньги платят.

— Грубить-то ты мастак, — боевая бабка никому не давала спуску, не считаясь с должностями и регалиями. — А соображение твое — слабенькое.

В этом с ней согласился Сергей Сергеевич:

— В точку попала, бабушка. Говори, зачем пришла.

— Так сами вызывали! Иль нашли уже Риточку, солнышко наше ясное?

— Вы ее видели? — вскрикнули в один голос Борис и Глеб.

— А то как же! — обстоятельно начала старуха. — Вытираю я, значит, в вестибюле, а там намедни краску масляную разлили — не отмывается.

— Ближе к делу, бабушка, — в нетерпении подгонял Сергей Сергеевич.

— Куда уж ближе-то! Выходит, значит, из зала Риточка, бледненькая такая. «Как, — говорит, — бабулечка, краской пахнет, дышать нечем!» А я ей: пойди, лапушка, на улице подыши, а то эти горе-маляры вишь как тут напакостили — не отмывается.

— Ну!

— Баранки гну. Вышла она, голубушка, подышать за дверь.

— А дальше?

— Дальше не знаю. Я на карачки встала, пришлось краску ножом соскребать.

— И все?

— Вроде все — а вроде и нет. Слышу — будто вскрикнул кто-то за дверьми. А может, и не вскрикивал. Будто бы Риточкин голосок был — а может, и не ее. Пока это поднялась да на крыльцо выскреблась — там уже пусто.