Юлия Монакова - По закону столичных джунглей

За окном стал заниматься тусклый октябрьский рассвет. Люська поняла, что ночь закончилась. Она не спала ни минуты, а впереди — длинный утомительный день, один на один с грудным младенцем, и в этой квартире больше нет никого, кто мог бы ей помочь…

Внезапно она разозлилась на себя и резко встряхнула растрепавшимися волосами.

— Прекрати! — сказала она вслух. — Хватит. От того, что ты ноешь и жалеешь себя, толку все равно не будет. Прими как данность то, что имеешь. Все близкие, слава Богу, живы и здоровы. У тебя дочь. А теперь у тебя появилось еще и ДЕЛО…

Под «делом» она имела в виду подписание договора с издательством «Ант». Люська не собиралась останавливаться на достигнутом. У нее выйдет две книги, но ей нужно писать еще и еще. У нее есть к этому и способности, и, главное — желание. Нужно быть полной дурой, чтобы прохлопать ушами возможность состояться, сделать себе имя на литературном поприще. К слову, об имени — Люська твердо решила, что будет издаваться под псевдонимом. Сотрудники издательства не возражали — все равно это писательский дебют, настоящее ее имя было никому не известно. Поколебавшись, Люська выбрала себе творческий псевдоним — Глаша Маланина. Это была своеобразная дань памяти Юрия Васильевича Азимова, о котором она до сих пор вспоминала с теплотой и тоской на сердце. Ведь именно как Глаша Маланина она опубликовала последнее прижизненное интервью великого продюсера. В издательстве решили, что это имя звучит гораздо более громко и стильно, чем незатейливое «Людмила Малахова», и контракт был подписан.

Маленькая Алеся сонно закопошилась на большой кровати и начала нетерпеливо покряхтывать, давая понять, что проголодалась. Люська услышала знакомый призыв и заспешила в спальню. При виде дочки ее захлестнула привычная волна нежности.

— Малышка моя… — прошептала она, укладываясь рядом с девочкой, чтобы покормить. — Обещаю тебе… Обещаю — я выживу. Ради тебя и для тебя. Мы с тобой прекрасно заживем вдвоем, честное слово. У нас все будет просто замечательно!

Алеся деятельно заработала щечками, всасывая материнское молоко. Ее пока мало что волновало в этой жизни. Ей было тепло и спокойно рядом с мамой, а всех остальных проблем для нее попросту не существовало.

Началась самостоятельная жизнь. Конечно, до этого Люська тоже самоуверенно считала, что справляется с московской мясорубкой собственными силами. Но, как выяснилось, это была лишь иллюзия. Сначала она жила в комнате с хозяйкой, затем — на паях с подругами в съемной квартире, после — с Мишей. Никогда еще в этом городе она не была предоставлена исключительно самой себе.

В издательстве ей выплатили неплохой аванс за обе книги, и это позволило вздохнуть спокойно, хотя бы месяц не парясь о куске хлеба насущного. Но Люська знала, что, как только аванс будет истрачен, ей придется туго — неизвестно, когда сборники ее рассказов появятся на полках книжных магазинов, на это требуются месяцы и месяцы подготовки, а жить на что-то надо. Поэтому она возобновила свою подработку на дому — писала статьи и колонки в глянцевые журналы и на Интернет-сайты. Времени на, собственно, творчество оставалось все меньше. Конечно, можно было писать рассказы ночами — в конце концов, ей всегда сочинялось вдохновеннее именно в эту пору. Но она так выматывалась за день, что уже в одиннадцать часов падала на постель как подкошенная. Алеся, солнышко, мамина отрада, была просто паинькой — она с аппетитом ела, хорошо спала и вообще никогда не капризничала попусту. Если у Люськи не было времени на прогулку с дочкой, она одевала Алесю потеплее и просто выставляла коляску на балкон.

Иногда, чтобы совсем уж не одичать, она приглашала к себе в гости Жанку или Лилю. Но прежней беззаботной близости между ними все равно уже не было. Люська опасалась, что стала занудной мамашей, которая умеет поддерживать разговор только о подгузниках да детских какашках. На самом деле, причину следовало искать не в ней — просто у них у всех были разные жизненные приоритеты. Лиля по-прежнему порхала от одного места работы к другому, была в долгах как в шелках и искренне мнила себя покорительницей Москвы. Жанка влюбилась в коллегу из питерского филиала, с которым познакомилась на одной из общих корпоративных вечеринок. Люська же сейчас не принадлежала себе самой — все, что она делала, было так или иначе ради Алеси, для ее уверенного настоящего и безоблачного будущего.

От тоски Люська стала часто включать телевизор. Она практически не всматривалась в то, что происходит на экране, но звук работающего телевизора успокаивал, создавая иллюзию, что она не одна в доме, и на этом фоне Люська занималась своими домашними делами или работала за компьютером. Периодически ей попадались новости о Диме. Сначала было больно, потом как-то сгладилось, и она даже стала с интересом вникать в суть информации, а еще более пристрастно — вглядываться в любимое лицо на экране, пытаясь прочесть в его глазах, помнит ли он о ней?.. Скучает ли?…