Юлия Монакова - По закону столичных джунглей

— Так значит, ты больше не с Димой, — заторможенно повторила Люська.

— А тебя он что — до сих пор волнует? — удивилась Леля. Люська не отвечала. Леля снова взъерошила свои волосы, словно обдумывая какую-то важную вещь, а потом все-таки решилась.

— Ну, раз уж зашел такой разговор… Я должна тебе кое в чем признаться. Помнишь то утро, когда ты приехала к Диме без звонка и увидела меня?

Помнит ли она?.. Да это стало ее ночным кошмаром. Она никогда не сможет забыть эту сцену…

— Ну так вот, — продолжала Леля. — Ты, конечно, подумала, что застала нас врасплох и все такое… Но на самом деле… На самом деле ничего между нами не было.

Мир перевернулся. Земля ушла из-под ног. Настал конец света. Однако Леля продолжала спокойно рассказывать:

— Понимаешь, меня давно заводила эта ситуация… Ну, что Дима никак не реагирует на мои провокации. А тут случайно узнала, что ты не ночуешь дома несколько ночей подряд. Вот в то утро я и пришла к нему без предупреждения, наврала, что у меня в ванной прорвало трубу, и напросилась принять душ…

«На самом деле ничего между нами не было. Ничего не было. Ничего не было…» — стучало у Люськи в висках, как приговор. Ей даже уже не были интересны подробности — потряс сам факт.

— Дима торопился в студию, сказал, что оставит мне ключи от квартиры, а я потом должна буду отдать их охраннику. Ну, в смысле, когда искупаюсь… Короче, пока он сам был в ванной, я решила вломиться к нему… без одежды, — Леля смущенно хихикнула. — Какой парень устоит перед обнаженной красивой девушкой? Тем более, перед той, с которой у него когда-то был страстный роман?

Люська продолжала молча смотреть на нее, без всякого выражения, и ждала, что она скажет дальше. Ждала своего окончательного уничтожения.

— В общем, я только разделась… И тут появилась ты. Я так разозлилась, что… решила немножко поблефовать. Терять-то мне все равно было уже нечего, я слишком далеко зашла. Предлагала поговорить всем вместе, чтобы Дима сделал окончательный выбор… Ну, что-то в этом роде, уже не помню, — она засмеялась.

Люська не могла поверить своим ушам. Ей казалось, что ее сердце медленно рвут на кусочки раскаленными щипцами. А Леля СМЕЯЛАСЬ!

— Ты еще сыграла мне на руку, когда не захотела разборок и просто смылась, — Леля подмигнула ей, как заговорщице. Это было возмутительно настолько, что Люське захотелось ее убить.

— В общем, — Леля махнула рукой, — ничего из моей затеи не вышло, Дима меня к себе в ванную даже не пустил, заперся. Может, подозревал, что у меня на уме… Я обиделась и ушла домой, даже не стала у него душ принимать. Вот, теперь покаялась — и камень с души упал! — она снова легко и беззаботно рассмеялась, словно колокольчик зазвенел, но вдруг осеклась, заметив помертвевшее Люськино лицо.

— А что ты на меня так странно смотришь? — спросила она, будто ждала, что после всех ее откровений Люська бросится ей на шею, орошая светлыми слезами всепрощения.

— Ты мне сломала жизнь, — тихо и внятно произнесла Люська. Леля выкатила на нее глаза.

— В каком смысле? Я же извинилась…

— Ты мне сломала жизнь, — повторила Люська и, не сказав больше ни слова, развернулась и вышла из туалета, забыв, зачем сюда приходила. Леля еще успела обиженно крикнуть ей в спину: «А я-то тут при чем?.. Вы с Димой расстались не из-за меня, я же не виновата, что ребенок не выжил!..» Но Люська больше не слышала ничего и не воспринимала. Она шла на автопилоте и уговаривала себя только об одном — сдержаться и не устроить истерику прямо здесь, в аэропорту. Она доберется с Алесей до дома, а там… там можно будет выдернуть из груди этот стальной штырь, который сейчас мешал ей вдохнуть полной грудью и отдаться эмоциям.

«Домой… домой… домой…» — повторяла Люська, как мантру. Там ей станет легче. Там не нужно будет держать лицо.

…Всю ночь она проплакала. Прерывалась лишь на то, чтобы покормить проснувшуюся Алесю, а затем снова укладывала ее в кровать и уходила реветь в другую комнату, чтобы не тревожить дочку. Слезам не было видно конца, Люська даже перестала их вытирать, они все лились и лились рекой, да что там рекой — Ниагарским водопадом, как минимум!.. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой. Да, у нее ребенок, и, по сути, отныне она никогда не будет одна. Но это было одиночество иного толка. Она окончательно осознала, что уже ничего нельзя вернуть. Напрасно она обвинила в своих проблемах дурищу Лелю — та действительно не виновата в том, что Люська своими руками сломала себе жизнь. «Не верь глазам своим» — вот о чем надо было помнить, нужно было поговорить с Димой, и все надуманные проблемы рассыпались бы в прах за секунду. А она поспешила — и все бесповоротно испортила. Леля, конечно, отъявленная стерва, ну а Люська в таком случае — просто безмозглая овца. Обрубила все концы, а теперь страдает… И не вернуться к Диме уже. Стыдно, больно, невозможно. Но винить в этом некого кроме себя самой.