Марина Юденич - Доля ангелов

— Должна вам сказать, дорогая, наши гости не запирают комнат, разве что сами запираются изнутри на ночь. От привидений… — Мамаша громко заразительно хохочет.

— Здесь есть привидения?

— А как же! В таких-то стенах! Мы бы просто не уважали себя…

— Прекрати, пожалуйста. Мадам Полонская, возможно, не разделяет восторга твоих фантазий. Никаких привидений, разумеется. Единственная правда то, что наши гости действительно не запирают комнат. Впрочем, если вы сочтете нужным…

— И месье Полонский не запирал?

— Что, простите? Ах да, месье Полонский… Насколько я помню, нет.

— Насколько я помню, он не только не запирал своих апартаментов и не запирался в них, хотя был не один…

— Мама!

— Ах, оставь, пожалуйста, дорогая, мы уже обсудили этот вопрос с мадам Полонской и выяснили, что мыслим одинаково.

— И все равно…

— Но дай же мне договорить!

— Боюсь, именно этого делать не следует!

— Но я хочу!

— Позвольте мне все же дослушать вашу мать.

— Ну, разумеется, хотя не думаю, что она сообщит вам что-либо из ряда вон выходящее.

— Возможно, ты и права. Ничего такого… Я просто хотела сказать, что месье Полонский не только не запирался по ночам, но даже любил бродить по дому. Возможно, в поисках привидения! — Она снова заливисто смеется.

— Успешно?

— Вот уж не знаю. Вид у него иногда бывал странный.

— Какие глупости ты несешь, мама! Полагаю, ваш муж… То есть, простите, ваш покойный муж просто страдал бессонницей. Помнится, он даже просил у меня таблетку. Только и всего.

— Возможно, ты и права, дорогая. Не сердитесь, мадам, у меня действительно иногда может разыграться фантазия. Еще кофе?

— Нет, благодарю.

— Желаете отдохнуть?

— С удовольствием поспала бы пару часов.

— Нет ничего проще. Тут вас никто не потревожит.

Похоже, теперь она спешит быстрее убраться из-за стола и увести меня с собой, подальше от всевидящего ока Габриель.

Однако ж — молча.

Ручей, без устали струившийся в прохладном, слегка отдающем пылью пространстве, иссяк.

И мне сейчас не до речей — вот она предо мной — Лестница.

Я вижу то же, что видел Антон.

«…узкую винтовую лестницу без перил, с шершавыми ступенями песочного цвета. Такими же, кстати, были стены. Никакой тебе штукатурки и прочих современных штучек.

Свечи в круглых стеклянных плафонах расставлены были прямо на ступенях. Живой пугливый свет струился низко по каменной поверхности и вроде манил за собой наверх…»

Потом у него: «Я было собрался. Не вышло!»

У меня выходит с первого раза.

Ступени и вправду не внушают доверия. Истертые и шершавые одновременно, такие пологие, что местами трудно нащупать следующую, узкие, прилепившиеся к стене, без перил.

Определенно опасные ступени.

Если нестись по ним сломя голову. Пребывая к тому же не в себе.

В обычной жизни — не слишком комфортные, возможно. Но и только.

Старушенция тем временем не выдерживает долгого молчания.

— Здесь не очень удобная лесенка, но в ней — не находите? — есть своя прелесть. Все как и много веков назад. К тому же нам невысоко, всего на второй этаж. Гостевые апартаменты там.

— А выше?

— Выше?

Дыхание сбивается.

Сейчас? Между делом? Со мной? Среди бела дня?

Но если здесь вообще должно начаться что-то, то именно сейчас.

И речь, надо думать, пойдет о том, что выше нет ничего, хотя определенно — в узкий лестничный просвет я вижу — спираль стремится вверх…

— Выше — уже частные апартаменты.

Дыхание медленно восстанавливается.

Прохладное разочарование наполняет душу.

— Частные? Ваши?

— О нет. Мы не владелицы этого дома. Просто хранительницы. И заодно — обслуживающий персонал.

— А владельцы?

— Владелица. Она бывает здесь нечасто. Впрочем, этого никогда нельзя знать наверняка.

Сердце снова спотыкается груди.

— Как же так?

— У нее свой вход, свои ключи и свои замашки. Никогда никого не предупреждать заранее. Что поделать? В конце концов, она здесь хозяйка, разве не так?

— Разумеется. А как ее зовут?

— Мама! Ты опять досаждаешь мадам Полонской своими разговорами! — Бдительная Габи каким-то образом оказалась на втором этаже прежде нас. — Следуйте за мной, мадам. Ваши апартаменты в конце коридора.

С сожалением покидаю песчаную лестницу и разговорчивую старушку, успевая все же заметить: проход на третий этаж действительно перегорожен аккуратной полоской истлевшего бархата.

«…бархатная колбаска. Упитанный… шнурок, натянутый поперек ступеней», — подметил Антон.