Марина Юденич - Доля ангелов

— …он запил.

— Нет. В том-то и дело. Потом он заснул как ни в чем не бывало и проспал всю ночь. Но утром… Понимаете, все было так, как будто не было никакого сна.

— Понимаю.

Как не понять…

Долгие приступы бессонницы у Антона — однажды он не спал восемь суток — были страшным испытанием. Для него, возможно, в первую очередь. Но я так не думаю. По мне — гораздо в большей степени страдали те, кто имел несчастье находиться рядом.

Он сатанел, превращаясь в буйнопомешанного, и вел себя соответственно.

Уходил из дома пешком, уезжал на попутке, один — без охраны, без документов, денег, кредитных карт, без телефона.

В неизвестность.

И никто — даже главный охранник — не знал, где болтается драгоценный шеф.

Возвращался — через пару дней, недель, однажды пропадал целый месяц — изнуренный, осунувшийся, запущенный. Случалось — в чужом, грязном тряпье, со следами побоев.

С годами, впрочем, это стало не самым страшным испытанием для меня.

Хуже было, когда Антон оставался дома.

Тогда начинались действительно иезуитские пытки.

Однажды четыре дня подряд он слушал одну и ту же вещицу в жанре тяжелого рока. Дом, как назло, накануне оснастили модной акустической системой, невидимые колонки огромной мощности вмонтированы были в каждой комнате. Антон — на центральном пульте — звук врубал на полную мощность и методично, дозором обходил помещения. Отключить или хотя бы убавить громкость было нельзя. Нигде. Ни в спальне, ни в ванной, ни в бассейне, ни — даже — в прачечной и винном погребе. Как я сумела в тот раз сохранить рассудок? Не знаю.

Словом, теперь я ее понимала.

— Следующей ночью он тоже спал, но ничего не менялось… И так…

— …семь дней.

Вырвалось, черт возьми.

Очень уж необычная складывается история. Если не сказать больше. Разумеется, она реагирует немедленно и остро:

— Откуда вы знаете?

Импровизирую на ходу. Вернее — фантазирую:

— Было такое однажды.

— И чем закончилось?

— Обыкновенно. Запоем. В этот раз случилось иначе?

— Да. Он не запил. Наоборот. Сказал — надо отдыхать. Я обрадовалась как ненормальная. Мы уезжали… Вы знаете, это было такое счастье, особенно…

— …когда он жил со мной.

— Простите.

— Чего уж теперь. Значит, он вдруг решил уехать. Во Францию, притом — именно в этот замок?

— Я не знала. По крайней мере тогда. Антон сказал, что закажет тур. И все. Потом я ездила несколько раз в это агентство к Майе. Оформлять документы. Потом мы уехали.

— И приехали.

— Да. Там действительно красиво. Этот замок, d’Azay, нарядный, белый, у воды. Но мы поселились в маленьком Manoir. Там раньше был охотничий домик, а теперь — маленький отель. Тоже красиво. Все старинное. Гобелены. Мебель. Картины.

— Вы были одни?

— Из постояльцев, по-моему, да. По крайней мере к столу никто больше не выходил. И две хозяйки: мать и дочь. И — лестница…

— Какая-то необычная?

— Да. То есть, в принципе, ничего такого… Просто старинная. Такая, знаете, винтовая, но не железная — каменная. Вырублена прямо в стене. Мне очень понравилось сначала. Там свечи горели прямо на ступенях, в маленьких стеклянных баночках. Красиво.

— А потом?

— Потом Антон опять перестал спать. Но это был не приступ. Не как обычно. Вечером он ложился и нормально засыпал. А ночью… Я просыпаюсь — его нет. Лежу, лежу, жду. Идти искать боюсь. Он этого не любит, вы знаете… То есть не любил. Он возвращался по-разному. Сначала — довольно быстро. По крайней мере ночью — было еще темно. Потом — под утро, уже светало.

— А днем?

— Странный был. Не такой, как всегда. Хотя он разный был вообще, но там стал какой-то… непохожий на себя. Не такой, как всегда. Молчал. Подолгу гулял в парке. Ел мало и не пил. Совсем. А еще — что-то писал. Утром, Отправлял меня завтракать, а сам писал. Я возвращалась, видела. Он злился, но ничего не говорил. Сворачивал бумажки трубочкой, засовывал в карман и шел гулять.

— А что же лестница?

— Вот. Сейчас. Это была, по-моему, уже пятая ночь или шестая. Не помню. Я не спала, притворялась. Он заснул по-настоящему, проспал немного: час, может, полтора. Проснулся, полежал минут пять, встал осторожно, старался меня не разбудить. Даже наклонился, послушал, как я дышу. И вышел.

— Раздетый?

— Да. В том-то и дело. Понимаете, я решила, что он нашел какую-то женщину. Только не могла понять, кого именно.

— Из хозяек?

— Нет, что вы. О них я даже не думала. Старшая — она веселая, конечно, хохотушка, но ей за шестьдесят. А дочь… Такая… На старую деву похожа. Пресная, унылая. Не улыбнется, не пошутит. Правда, очень вежливая. Нет, Антон на нее не запал бы. Я думала другое. Будто он вызвал кого-то заранее. Она приехала, поселилась, живет, просто никому не показывается на глаза. Такое лезло в голову. Глупость, конечно. Зачем тогда было тащить меня? Но, знаете, такое состояние…