Ольга Дрёмова - Танго втроём. Жизнь наизнанку

— Не всамделишная? — Сведя брови, Кропоткин секунду-другую подумал, а потом глубокомысленно изрёк: — Пошла заменять кого-нибудь ещё.

— Так, значит, и папина жена тоже может уйти заменять кого-нибудь ещё. — Предположение Шелестова звучало странно, до сегодняшнего дня Славик ещё ни разу не слышал ни об одной временной жене, но всё сказанное Мишей было логичным, тем более, что, поболев, Лариса Павловна и впрямь вернулась в класс, без особенного труда потеснив свою временную преемницу.

— А вдруг твоя мама не захочет возвращаться на своё законное место? — Безобразная сцена между родителями, подсмотренная Кропоткиным ночью на кухне, до сих пор стояла у него перед глазами яркой картинкой, и, подумав о том, что тётя Люба может запросто не пустить к себе домой Минькиного отца, он неуверенно пожал плечами.

— Захочет ли этого мама — вопрос второй, — решительно произнёс Миша, — сейчас речь не об этом.

— А о чём? — удивлённо моргнул Славик.

— Как сделать так, чтобы этого захотел папа, — простодушно сообщил он, и его лицо озарилось довольной улыбкой. Как осуществится его великолепная идея, было пока не совсем ясно, но вот с чего нужно начинать, Миша уже знал наверняка.

За свои неполные десять лет в цирке на Цветном бульваре Минечка успел побывать уже трижды: два раза с мамой и один раз, прошлой весной, с классом, а вот в новом цирке на Ленинских горах ему ещё бывать не доводилось.

По телевизору маленькое зданьице с рифлёной панамкой напоминало забавную игрушку, но здесь, вблизи, оно выглядело совершенно иначе. Массивные прямоугольники толстых стекол и бетонный навес с резными краями смотрелись вполне внушительно и солидно, и даже маленький кругляшок, расположенный на самом верху крыши и похожий с экрана на шляпную пуговицу, в действительности оказался огромным кольцом, весящим, наверное, не одну тонну.

Не скрывая своего восхищения, Минечка смотрел по сторонам, и всё, что представало перед его взором, казалось ему необыкновенно чудесным и замечательным: и сам цирк, и огромная, похожая на ковровую дорожку, аллея перед ним, и белые круглоголовые фонари по краям дороги, и высоченные шпили далёкого университета, уходящие чуть ли не в самое небо. Прибитая к тротуару ночным дождём, скользкая ржавчина прелой октябрьской листвы липла к подошвам; серая стынь позднего осеннего утра была наполнена густым ароматом подгнивающей травы, но ничего этого Минька не замечал. Он крутил головой по сторонам, шлёпая по мокрой асфальтовой аллее, и в его глазах было неподдельное восхищение.

Войдя в круговое фойе цирка, Минечка замер и почти перестал дышать: блестящие светлые плиты мрамора отражали свет сотен ламп, и яркие лучи, пересекаясь между собой, разламывались на длинные полосы, ложащиеся на зеркально ровную поверхность стен и пола разноцветными веерами радуг. Приглушённый гул голосов, гнусавое гудение свистулек и трубочек, серебристые крючки парадной вешалки, огромные, разрезанные на узкие ровные полосочки растопыренные листья каких-то незнакомых деревьев в кадках — всё слилось для маленького Миньки в одну пёструю картинку, не прекращавшую мелькать и переливаться сотнями разноцветных огней даже тогда, когда в зале грянула торжественная музыка и началось представление.

На самом деле, идея отвести Мишу в новый цирк пришла в голову не Кириллу, а, как ни странно, его тестю, Артемию Николаевичу. Достать билеты на Ленинские горы было крайне сложно, почти невозможно, потому что новый цирк открылся всего чуть больше года назад, а желающих его посетить было предостаточно, но, оказывается, генералу Горлову абсолютно неожиданно подарили два билета, да ещё и на утренний сеанс, считавшийся детским. По удачному стечению обстоятельств именно в эту субботу в рабочем графике Кирилла значился выходной. Сопоставить ряд счастливых случайностей для Кряжина не составило никакого труда, тем более что драгоценные билетики лежали в конверте, на обратной стороне которого простым карандашом было ясно и понятно написано: Оставить для ген. Горлова — 2 шт.

Сидя рядом с сыном, Кирилл искоса поглядывал на взволнованное лицо Миши и улыбался. Минька, держа в каждой руке по мороженому, в одной шоколадное, в другой ванильное, по очереди облизывал сладкие шарики и с упоением смеялся над забавной антрепризой нескладных клоунов. Катаясь по арене, лохматые толстячки с красными поролоновыми носами и кудлатыми жёлтыми париками несли уморительную чушь, а Мишаня, замирая от восхищения, следил за их выкрутасами с раскрытым ртом, и глаза его светились неподдельным восторгом.