Ольга Дрёмова - Танго втроём. Жизнь наизнанку

Понимая, что сложившиеся обстоятельства требуют бросить всё к чертям собачьим и без промедления мчаться в больницу, Полина то и дело оборачивалась и нервно посматривала на часы, минутная стрелка которых, словно заколдованная, бежала по кругу быстрее обычного, но неведомая сила, буквально приковавшая её к полу, не давала сделать ни шагу. Покрываясь холодным липким потом, слыша за своей спиной мерное тиканье часового механизма, она покусывала розовые, как у котёнка, губки и, перетряхивая документы, прислушивалась к учащённому биению своего сердца.

— Что ж ты, папочка, оказываешь своей дочурке такую медвежью услугу — помираешь в самое неподходящее время? — Небрежно кидая бумаги, Полина всматривалась в каждый лист, и глаза её лихорадочно блестели. — Придётся тебе с этим немножечко обождать… Холодильник «Харьков»… радиоприёмник переносной «Селга»… машинка стиральная «ЗВИ»… телевизор «Рекорд» — нет, это всё не то, это всё общак, а должно быть что-то такое, что бы принадлежало конкретно этому хорьку. Не может того быть, чтобы он стал стелиться перед тестем даром! — Внезапно, перестав копаться в бумагах, она выпрямилась и, закатив глаза к потолку, громко патетически провозгласила: — Какая же ты, Горлова, дура!!! И как только ты могла подумать, что этот вонючий угорь станет держать важные для него документы в секретере? — Скользнув безразличным взглядом по вороху ненужных бумаг, валяющихся на полу, Поля одним рывком сорвала с себя комбинацию и схватилась за разложенные на диване клешёные джинсы. — Только бы он не отбросил копыта, пока я всё у него не разузнаю! — с тревогой процедила сквозь зубы она.

Рывком застегнув молнию на джинсах, Поля схватила с вешалки первую попавшуюся блузку и, на ходу застёгивая пуговицы, ринулась в прихожую. Она впихнула ноги в польские сабо на высокой платформе и, бросив на дно сумки кошелёк и ключи, опрометью выскочила из дому, жалея о потраченном впустую времени.

Накинув на плечи накрахмаленный белый халат, Поля почти бегом миновала последний лестничный пролёт и, с ходу распахнув двери, широким солдатским шагом ворвалась в коридор.

— Полина Артемьевна, несчастье-то какое! — увидев дочь генерала, Петруша сделал ей навстречу несколько торопливых шагов. — Да как же это? — Моргнув, он закусил нижнюю губу, и, глядя на его дрожащие щёки, Полина вдруг с брезгливостью подумала, что он удивительно похож на молоденького слюнявого телёнка с деревенской фермы.

— Он ещё жив? — Втянув ноздрями воздух, словно проверяя, не воняет ли и впрямь от этого разнюнившегося недопёска навозом, Горлова остановилась в нескольких шагах от Петра и, поправив на плече сбившийся от быстрой ходьбы халат, не считая нужным терять время на всякую сентиментальную чушь, сразу приступила к делу.

— Да, он в операционной, уже минут тридцать пять — сорок… а может, меньше. Я не знаю, — голос Петра звучал глухо и как-то неуверенно-квёло.

Прислушавшись и убедившись, что на этаже не слышно никаких посторонних звуков, Полина бросила на Петра испытующий взгляд и, окинув с ног до головы этого высокого черноволосого парня, напоминающего сейчас жалкую тряпичную куклу, неплотно набитую ватой, неожиданно одарила его обволакивающей многообещающей улыбкой.

— Петрушенька… что говорят врачи: сколько у меня есть времени до того, как он протянет ноги? — Полина бесшумно приблизилась к нему почти вплотную и, прикоснувшись к его руке, почувствовала, как задрожали его пальцы.

— Полина Артемьевна… — Изменившись в лице, Пётр невольно отшатнулся и попытался высвободить руку.

— Зачем же так официально, для тебя — просто Поля. — Качнувшись за ним тенью, она провела кончиками пальцев по его волосам и, жарко полыхнув бездонными озёрами голубых глаз, издала непонятный гортанный звук, похожий на хриплый смех, от которого по всему телу Петра побежали неприятные крупные мурашки. — Чего ты испугался, дурашка, кроме нас с тобой, здесь никого нет, или, кроме того, как обнимать баранку, ты ни на что не годишься?

— Артемий Николаевич… он — там, — махнув рукой в ту сторону, где коридор делал поворот к операционной, Пётр принуждённо улыбнулся одной стороной рта и, пятясь, словно рак, сделал несколько неуверенных шагов назад.

— Давай на время забудем об этом бренном теле. — Полностью уверенная в том, что отец находится за двумя дверьми, да к тому же ещё в состоянии наркоза, а значит, услышать её слов не может при всём желании, она убрала из голоса соблазнительно-бархатистые переливы и, не видя необходимости от кого-то что-то скрывать, неожиданно легко переключила жаркий соблазнительный шепот на обыкновенный тембр голоса: — Скажи мне, Петруша, если бы я тебя попросила об одной незначительной услуге, ты бы не отказался мне помочь? — Тратить своё обаяние на эту выжатую морковину, пожалуй что, и впрямь не имело никакого смысла.