Ольга Дрёмова - Танго втроём. Жизнь наизнанку

— Ваня, опомнись, ты говоришь о своём сыне!

— Сыне?! — с нажимом произнёс Берестов. — Каком сыне? Ты что-то перепутала, у нас с тобой нет никакого сына.

— Иван, ты меня не понял. У нас с Юрой всё решено: через месяц я уже уеду из СССР…

— Кто тебе такое сказал? Плюнь ему в лицо, ни в какие Штаты ты не поедешь, это я тебе обещаю, — растягивая губы и стекленея глазами, холодно отрезал он. — А вот медвежий угол в моей компании я тебе обеспечить берусь: удобства на улице, углы с тараканами и масса внимательных узкоглазых слушателей в оленьих шкурах — чем не экзотика?

— Но мы с Юрой планировали… — Уже жалея о вырвавшемся раньше времени признании, Валентина подняла на мужа полные отчаяния глаза. — Ваня, ты же не можешь…

— Если ты хочешь рассмешить Господа, расскажи ему о своих планах, — с ухмылкой посоветовал Берестов и, хищно царапнув Валентину холодными голубыми кристаллами глаз, вышел из кухни вон.

— Ох, Поля-Полечка, дорого же папочке обходятся твои прихоти! — Укоризненно качнув густой серебряной шевелюрой, генерал Горлов снисходительно улыбнулся, но в длинной складке его красиво очерченных губ проступила невольная горечь. — Если бы была жива твоя мама, мне кажется, она не была бы в восторге от всего того, что ты вытворяешь.

Высокий, слегка сутулый, с проницательными серо-болотными глазами и широкими дугами длинных бровей, для своих шестидесяти Артемий Николаевич был очень красив. Огромная грива седых волнистых волос и проскальзывающая в движениях по-кошачьи медлительная грация делали его похожим на большого сонного льва, но это представление было ошибочным. Жёсткий, хваткий, неумолимо педантичный, он обладал чрезвычайно острым умом и безошибочной цепкостью, позволившей ему ещё десять лет назад, в августе шестьдесят первого, к своему пятидесятилетию, примерить китель генерал-майора с объёмной звездой на золотой вязи погон. Беспощадный к врагам и настороженно относившийся к любому проявлению дружеских чувств, он был бы, пожалуй, неуязвим, если бы не единственная ахиллесова пята — двадцатилетняя дочь по имени Полина.

Случилось так, что в августе шестьдесят первого любимая жена Ларочка собственноручно пришила к его кителю долгожданные генеральские регалии, а в декабре того же года её не стало. То, что у неё был рак лёгких, врачи выяснили слишком поздно, да и никакой панацеи от этой напасти всё равно найти было невозможно, и страшной болезни понадобилось всего-навсего три месяца, чтобы отнять у него то, что составляло смысл его существования.

Любивший свою Ларису до умопомрачения, на какое-то время Горлов практически выпал из жизни, потеряв интерес ко всему, и лишь маленькие ладошки десятилетней дочки, доверчиво обвивавшиеся вокруг его шеи, не дали ему сойти с ума или наложить на себя руки. Точная копия матери, такая же золотисто-русая, с голубыми, как озёра, глазами, Полиночка сумела сделать то, что было не под силу самой природе: она спасла его от одиночества и научила заново любить жизнь. Горлов, серьёзный и строгий со всеми остальными, был не способен отказать дочери даже в малейшей прихоти, и она без зазрения совести вила из седовласого генерала верёвки.

К проделкам своего избалованного ангелочка Горлов относился спокойно и, предпочитая не трепать нервы ребёнку, смотрел сквозь пальцы на любые выдумки Полины, но на этот раз обожаемое чадо слишком далеко зашло в своих капризах, и их последствия грозили вылиться в катастрофу вселенского масштаба.

Дело в том, что несколько месяцев назад, в самом конце мая Полина познакомилась с каким-то молодым человеком по имени Кирилл, причём самым что ни на есть банальным образом, а именно, у киоска мороженого. Что уж там произошло и отчего дочь генерала остановила свой выбор на таком странном объекте, как этот «юноша», на тот момент Артемию Николаевичу выяснять было не с руки, потому что в одной из подведомственных ему военных частей произошёл вопиющий случай, разобраться в котором требовалось чрезвычайно быстро.

Суть происшествия состояла в том, что рядовой погранзаставы открыл огонь на поражение, да не в кого-нибудь, а в непосредственного начальника, который с тяжелейшим ранением лёгкого был немедленно госпитализирован в ближайшую городскую больницу.

Требовалось немедленно разобраться, что побудило отличника боевой и политической подготовки поступить столь диким образом. Потому что, во-первых, история могла получить широкую огласку и повредить не только начальству самой заставы, но и тем, кто находился на вышестоящих постах, в том числе и самому Горлову, что было крайне нежелательно. Во-вторых, горе-стрелок, о котором шла речь, был не просто мальчик с улицы, а не кто иной, как сын одного из высокопоставленных чинов армии. От того, выживет ли раненый сержант и удастся ли демобилизовать его досрочно под каким-нибудь благовидным предлогом, ни в коем случае не связанным напрямую с произошедшим, зависела не одна карьера. И, наконец, самым срочным образом требовалось вывести из-под удара глупого мальчишку, своим диким поступком спутавшего карты многим уважаемым людям.