Елена Щербиновская - Кто в спальне король?

— Неоткуда было позвонить! Понимаете, неоткуда! Все кабинеты закрыты! — ответила я с вызовом. — И вообще, не надо так за меня беспокоиться. Я уже взрослая! Не могу же я всю жизнь возвращаться домой к десяти!

Родители переглянулись и промолчали. Потом отец сказал усталым голосом:

— Между прочим, мы звонили твоим подружкам по институту. Кроме тебя, все оказались дома. И никто из них, представь себе, никаким дипломникам не помогал. Это что же, исключительно твоя миссия?

Лучшая защита — нападение. Старая, надежная истина.

— Зачем вы устроили панику? — стала я громко возмущаться. — Зачем звоните моим знакомым в такое время? Делать больше нечего? Может, вы еще и в милицию заявили?

— Ты что раскричалась? — на этот раз спокойно и сдержанно сказал отец. — Иногда соображать не мешает… Еще раз такое случится — так и в милицию позвоним. Ну-ка, выкладывай, где была!

— Там, где сказала! — отрезала я. — Если не верите — это ваша проблема. А мне врать ни к чему!

Мама всхлипнула, посмотрела на меня, хотела что-то сказать, но по лихорадочному блеску в моих глазах, видимо, поняла, что разговор сейчас бесполезен. Она только махнула рукой, погасила сигарету, развернулась и ушла в спальню.

— Тебя хоть проводили эти дипломники? — уже более мирно спросил отец.

— Конечно, проводили!

Это была правда. Алан действительно проводил меня до самого подъезда. И даже поцеловал на прощание. Правда, по-дружески, в щеку, но и этого было достаточно, чтобы мое возбужденное воображение дорисовало продолжение истории. Главное, мы снова увидимся завтра. Наверное, и послезавтра тоже. И, как мне тогда казалось, такое чудо будет происходить всю нашу долгую жизнь. А жизнь впереди виделась долгой, почти бесконечной, движение времени не ощущалось вообще. И эта застывшая бесконечность заполнялась невероятной остротой первого сильного чувства.

— У мамы неприятности в театре, она и так — сама не своя, а тут еще — ты! — произнес отец с какой-то внезапной горечью и досадой.

— Я-то здесь при чем? — огрызнулась я. — И вообще, имею я право на свою жизнь?

— Имеешь, имеешь, — кивнул он устало, — только не за счет других. Ладно, иди спать.

Тут я посмотрела на него и увидела вдруг морщинки у глаз, и отец показался мне каким-то поблекшим, постаревшим. Нахлынула мгновенная жалость, стыд за свои злые слова. Но ведь сами нарвались, думала я, стараясь подавить эти чувства. Знали бы, что творится в моей душе, — не полезли б с расспросами!

— Спокойной ночи, — буркнула я и пошла из комнаты.

— Есть не хочешь? — спросил вдогонку отец.

— Спать хочу!

Но какой мог быть сон после таких бурных событий! Открыв дверь комнаты, я едва не сбила с ног Таньку, которая, естественно, торчала за ней.

— Думаешь, я спала? — зашептала моя истомившаяся от любопытства сестра, семеня за мной. — Ну, расскажи! Что у тебя?

— Погоди! Потом! — Я, не раздеваясь, повалилась на кровать. Все, что случилось сегодня, мелькало перед глазами. Чувства мешались, мысли путались. Я возвращалась домой в состоянии почти неземного счастья, а тут меня, можно сказать, мордой об стол! Вскипела обида, злость. В то же время после разговора с отцом на душе остался неприятный осадок, какая-то тревога, беспокойство, подспудное чувство вины. Я ведь не была законченной, черствой эгоисткой! В общем, как-то не очень мне было хорошо.

Танька подсела ко мне на кровать, всем своим видом выражая сочувствие. И тут я почему-то не удержалась и разревелась. Глупо так разревелась! Уткнулась в подушку, чтобы не слышно было, а Танька испугалась, стала меня тормошить.

— Маш, ты из-за предков, да?

Я и сама не знала, из-за чего плачу. Из-за всего вместе. Не отрывая головы от подушки, я искоса посмотрела на Таньку, спросила:

— Ладно, расскажи, что тут было?

— Тут такое творилось! — с пафосом произнесла она.

Прижавшись лбом к двери, моя героическая сестрица весь вечер смотрела и слушала в маленькую щелку. К счастью, родители, занятые своими переживаниями, ее не заметили. Она торопливо сообщила, что у мамы, как назло, спектакль сегодня отменили и она пришла рано — расстроенная, недовольная. И если б не это, все бы, наверное, обошлось, никто бы не заметил, что меня так долго нет. А тут мама стала плакать, себя ругать, что совсем нами не занимается. Что дочки ее растут, как трава. Вот за это на нее и сваливаются неприятности! Папа ее утешал, говорил: «Разве я плохой садовник? Травку нашу поливаю, подстригаю! Неприятности пройдут. Машка найдется!»