Хизер Грэм - Влюбленный мятежник (Том 2)

Ее улыбка погасла.

- Что будет с Женевьевой?

- Ее будут содержать в Балтиморе, пока не представится возможность выслать ее в Англию.

- Это была она! Все это время.

- Ну.., почти все время, - отозвался Эрик.

Аманда зарделась:

- Хорошо, я была кое в чем виновата. Но во Францию ты выслал меня из-за нее! Ты...

- Я покорно прошу меня простить, любовь моя.

- Неужели? Ты? - Аманда улыбнулась. - Никак не могу представить тебя покорным, умоляющим о прощении.

- Это и есть не совсем так.

Она обняла его.

- Но все равно мне было приятно.

- Ты хотела бы услышать больше приятных слов?

- М-м-м...

Встав с колен, Эрик скинул плащ и быстро разделся. Он откинул одеяло, и Аманде стало на мгновение холодно, но затем ее укрыло его тело, и она подумала, что никогда не знала такого приятного и ласкового тепла. Он поймал ее лицо в ладони и начал покрывать поцелуями.

- Все закончилось, - ; успела шепнуть она между поцелуями.

Он остановился, глядя на нее сверху вниз очень серьезным взглядом.

- Аманда, до конца еще очень далеко.

- Война. Она кажется такой жестокой, правда? Мрачной, жестокой и пугающей. Но для нас, любимый, война закончена. Наша война закончена.

Эрик улыбнулся:

- Да, любовь моя, наша война закончена. Не важно, как надолго и далеко друг от друга мы можем оказаться, мы никогда больше по-настоящему не расстанемся, потому что нашли свой мир. Мир любви и доверия.

Теперь улыбнулась она:

- Любви и доверия.

Он вновь принялся целовать ее. Она крепко взяла его за плечи и, притянув к себе, взглянула прямо в глаза.

- Ты правда любил меня с самого начала?

- М-м-м...

- Лгунишка!

- Скажем так, я жаждал тебя всем своим существом. Это тебя устроит?

- Ты сказал...

Он переплел свои пальцы с ее пальцами, завел ей руки за голову и плотно прижал к кровати.

- Аманда! - возопил он.

- Ладно. - Она закрыла глаза. Она чувствовала пульсирующий жар его обнаженного тела, волшебную дрожь мышц и напряжение сухожилий, ощущала его мужскую силу. Она подумала, правильно ли будет помолиться Господу посреди такой сладостной неги.

Аманда открыла глаза.

- Я сдаюсь! - заявила она.

- Неужели? - В его глазах заплясали лукавые серебристые искорки. Тогда, любовь моя, я с удовольствием захвачу всю добычу.

- Эрик!

Его шепот согрел и возбудил ее, его дыхание лукаво защекотало ухо.

- Любимая, я сдаюсь и этой ночью дарю тебе всего себя, свое сердце и свою душу! Жизнь была бурным морем и еще долго будет такой, но как бы ни трепали меня шторма, какие бы порывы ни обуревали меня, ты, моя любовь, должна знать: я сдаюсь!

Аманда вздохнула и ощутила его поцелуй. "Благодарю тебя, Боже милостивый, за все это! За то, что дал мне Жака, отца..."

Его ладони легли ей на грудь, затем стали гладить бедра.

"Благодарю тебя за близнецов..."

Поцелуй Эрика ожег ее плечо, живот... Его прикосновения были столь возбуждающими, что она уже почти не могла думать, не могла дышать...

"Спасибо тебе, Господи, за этого мужчину..."

Она отдалась ему. Его прикосновения были одновременно и смелы, и нежны, вызывающи и решительны. В стиле Камерона.

- Аманда... - прошептал он ее имя.

Она полностью отдалась его прикосновениям.

- Любимый мой, пусть бушуют бури, ураганы, мне безразлично!

Лишь бы ты любил меня, это все, чего я хочу!

- Я буду любить тебя вечно! - поклялся Эрик.

И своей любовью, своим нетерпением, всем существом он принялся доказывать ей это.

Эпилог

С неба падал мягкий снежок, но Аманда сразу заметила едущего по дороге одинокого всадника и мгновенно признала огромного вороного жеребца. Теперь она уже не сомневалась, что всадник - ее муж.

- Он вернулся! - радостно закричала она Даниелле.

Кинувшись от окна, Аманда побежала вдоль галереи, затем вниз по длинной полукруглой лестнице к парадным дверям. Ричард и Кэссиди выскочили в коридор и проводили ее взглядами. Жак, что-то строгавший у камина в гостиной, лишь улыбнулся.

Не обращая внимания на пушистые снежные хлопья, падавшие на плечи, Аманда помчалась по дороге. Эрик издалека увидел ее. Натянув поводья, он остановил Джошуа и спрыгнул с седла. Он похлопал животное по крупу, и Джошуа самостоятельно потрусил к дому. Конь прекрасно знал дорогу в родное стойло. Да и Эрик мог теперь дойти до дома сам? Родной дом. Господи, это была долгая война...

- Эрик!

Он тоже прибавил шагу. Потом побежал. Расстояние между ними сокращалось, и вот он уже отчетливо мог видеть ее лицо. Такое совершенное, годы, казалось, были не властны над ним. Наверное, ее красота всегда была в тех чувствах, которыми жили ее глаза. Он видел их.