Патриция Хаган: Любовь и ярость

Бриана перепугалась не на шутку. - А ты уверена, что он не побежит к Гевину? Ведь он может немедленно потребовать меня и Гевин догадается в чем дело. Мне не удастся сбежать, да и тебе тогда не поздоровится!

- Ни за что! - уверенно сказала Делия. - Он ничего не заподозрит. Во-первых, ему известно, что я тебя терпеть не могу, а во-вторых, он уверен, что оказывает мне услугу. Мы уже обо всем договорились. Не пугайся, он скоро будет здесь. Мы условились, что Гевину совсем не обязательно знать обо всем и поэтому Дирк прокрадется в пещеру сразу после наступления темноты. Он выведет тебя наружу и отвезет в деревню у подножия горы, чтобы вдоволь позабавиться. Конечно же, он не меньше нашего хочет, чтобы Гевин не пронюхал об этом раньше времени, иначе ему не сдобровать. Я и тем более не проболтаюсь, не такая я дура! А к утру, когда обнаружится, что клетка пуста и птичка улетел, все решат, что тебе просто удалось сбежать!

Конечно, трудно было доверять Делии, но выхода у Брианы не было. Больше она не могла ни на кого рассчитывать, а Рауль был далеко. Делия была её единственной надеждой. - Ты здорово все придумала, - мягко сказала она, - Спасибо тебе, я этого никогда не забуду.

Женщины взялись за руки и глаза Делии вдруг наполнились слезами. Удачи тебе, Бриана. Знаешь, ведь вначале я ненавидела тебя, бешено ревновала, а потом вдруг поняла, что такая же жертва, как и я. И потом мне стало вдруг нестерпимо жаль тебя. А теперь я даже счастлива, что мне удалось помочь и скоро ты станешь свободна.

И прежде, чем Бриана открыла рот, Делия вырвала свою руку и мгновенно исчезла.

Бриана тяжело вздохнула. Усевшись на холодный, каменный пол пещеры, она сжалась в комок и принялась покорно ждать, что уготовила ей судьба. Она с жалостью и содроганием вспомнила Делию, которая предпочла остаться с Гевином. Бриана пожала плечами и зябко поежилась. Какая бы участь не ждала её впереди, как бы ужасно не сложилась её жизнь, она твердо знала: ни за какие сокровища в мире она не поменялась бы с Делией. Даже мучительная смерть была бы лучше жизни с этим чудовищем!

Несмотря на свежую рану, Колт почти не ложился с тех пор, как они покинули Францию. Только сильная слабость, временами все ещё охватывающая его, могла заставить Колта ненадолго прилечь. Но стоило ему закрыть глаза, как мучительные терзания снова раздирали душу.

Если бы в его власти было заставить корабль плыть быстрее!

В Монако после долгих расспросов им удалось выяснить, что Мейсон нанял в порту судно и вместе с двумя женщинами, шестью мужчинами и грузом из нескольких тяжелых на вид ящиков отправился в Грецию на остров Тера, иначе Санторин. Эти сведения обошлись им недешево, ведь Гевин отвалил немалую сумму, чтобы замести следы. Тревис заплатил гораздо больше.

Колту с отцом удалось отплыть всего четырьмя днями позже Мейсона. К тому же капитан был уверен, что они вполне вероятно прибудут на остров одновременно с ним, если ещё не раньше. - Я знаю корабль, который он зафрахтовал, - заговорщически подмигнул он, - Старая посудина ... четырех цилиндровый паровой двигатель, шесть человек команды. Больше одиннадцати узлов из него не выжмешь. А наша скорость - двадцать узлов, потому что я никогда не хожу под парусами.

- Так, что если вас интересует скорость, - горделиво ухмыльнулся он, считайте, что вам крупно повезло!

Колт досадливо поморщился, услышав от отца, сколько тот заплатил за сведения о Мейсоне, но Тревис только улыбнулся, заметив недовольную гримасу и не смог удержаться, чтобы добродушно не поддеть Колта, - Ты думаешь, я такой осел, чтобы снова доверить тебе свои деньги?

Колт не мог не оценить то, что Тревис нашел в себе мужество шутить даже таких обстоятельствах. Он видел, что отец оскорблен и страдает ничуть не меньше его самого, но Тревис прожил бурную жизнь и знал, что любой человек имеет право на ошибку. Он не мог не замечать, что творится на душе у сына, и вполне разделял и его боль, и гнев и яростное желание во что бы то ни стало отомстить.

И ещё любовь к женщине, которую так жестоко использовали, чтобы причинить ему горе.

Они стояли на верхней палубе и Тревис незаметно поглядывал на потемневшее лицо сына. Как, черт возьми, утешить его?! Он почти не сердился, что того так легко обвели вокруг пальца. А, кроме того, золото вскоре вернется к ним, а потом - и ранчо, и рудник.

Он хорошо понимал ярость и унижение, терзавшие душу сына и поэтому просто молча опустил ему руку на плечо. Колт, не отрываясь, смотрел на море. Ни тот, ни другой не произнесли ни слова, в этом не было нужды. И отец, и сын знали, что иногда молчание говорит больше, чем любые слова, если двое по-настоящему понимают друг друга