Сьюзен Хилл - Миссис де Уинтер

Максим снова был молодым, каким я редко его знала, и рядом с ним молодой, бесстрашной и беспечной была я.

Мы покинули дом семейства Кроли, как и предлагал Фрэнк, на взятой напрокат машине и быстро пересекли Шотландию. Максим неожиданно заявил, что он устал от нее и что это совсем не то, чего ему хотелось. Суровые холмы и вересковые пустоши северных графств, пастбища с отарами овец сменились к ночи более ласковыми и пышными полями и лесами, незаселенными пространствами, маленькими базарными городками, живописно раскинувшимися под спокойным солнцем, лаская взор и приветствуя нас.

Я была удивлена, как мало Максим знал об Англии, как мало путешествовал, как редко выезжал за пределы Мэндерли, - многие места за границей он знал гораздо лучше. Я тоже почти нигде не бывала, все казалось мне новым и интересным, так что мы в равной мере оба делали для себя открытия и получали удовольствие.

Я не говорила о будущем, полагая, что в этом не было необходимости. Максим знал, чего я хотела, и по прошествии недели я поверила, что он хотел того же, и, следовательно, мои планы стали яснее, это были уже не просто мечты. Мы наверняка вернемся, все в порядке, опасности никакой нет. Скоро мы вернемся домой навсегда.

Я не говорила об этом, но и не ожидала, что так скоро найду место, которое окажется тем, что я ищу. Я была застигнута врасплох, как когда-то была застигнута любовью, да ведь это почти то же самое, что неожиданно влюбиться.

Мы въехали в ту часть Англии, которая защищена узким, высоким хребтом Котсуолдских гор, где рощи сменяются пестрыми полями и сочными пастбищами, по которым бегут небольшие ручьи и где жизнь идет размеренно, тихо и сонно. Здесь было удивительно спокойно, мы не испытывали никаких тревог, и единственными тенями для нас были те, что ложились на землю вдоль дорог.

Максим вел машину не спеша, выставив локоть в окно, которое почти все время было опущено, мы говорили о малозначительных и приятных вещах, шутили, обращали внимание друг друга на тот или иной симпатичный коттедж или на открывающийся вид и словно дети смеялись. Да мы и были, как мне кажется сейчас, детьми, пытавшимися наверстать упущенное за многие годы, когда нам пришлось быть старыми.

И лишь однажды единственная реплика Максима вызвала в глубине моей души эхо прошлого. Мы выходили из машины возле небольшой гостиницы, на которую наткнулись по дороге, светило послеполуденное солнце, и я, принимая сумку из рук Максима, глядя на Деревенскую площадь, окруженную уютными каменными домиками, и церковную башенку позади, сказала:

- Ой, мне здесь нравится! Мне очень нравится эта часть Англии!

Максим посмотрел на меня, слегка улыбнувшись.

- Тебе тоже нравится? - спросила я.

- Да. Потому что отсюда очень далеко до моря. - И, повернувшись ко мне спиной, он направился к гостинице. На некоторое время я осталась стоять на месте, тупо уставившись ему в спину, не в силах понять, почему он вдруг вспомнил об этом, и лишь затем сообразила, что в глубине души он никогда не забывал об оставшихся в прошлом вещах: о море, заливе в Мэндерли, яхте, гибели Ребекки.

Однако, когда я вошла за ним в прохладный полутемный вестибюль, где тянуло ароматным дымком от горевших в камине дров, когда дотронулась до его руки и заглянула ему в лицо, оно было спокойным. Максим не отвел взгляда и бодрым тоном сказал, что ему здесь нравится.

Да и в самом деле, разве можно было в таком месте чувствовать себя несчастливым? Когда я сейчас пытаюсь вызвать в памяти тот день, что мне легко удается, поскольку у меня память на места лучше, чем на лица, пусть даже близких мне людей, я вижу полированную стойку портье с маленьким латунным колокольчиком, книгу регистрации посетителей в зеленом кожаном переплете, и нисколько не сомневаюсь, что мои воспоминания точны, что память меня не подводит.

Деревня была большая, дома и коттеджи располагались на зеленом склоне, в центре росли два громадных дуба, а за деревней, журча, нес свои чистые воды по камням ручей, недалеко от гостиницы через него был перекинут мост.

Мы были весьма опытными обитателями гостиниц, привыкли и научились выбирать комнаты самые лучшие и самые тихие, старались оказаться в тени, просили столик подальше от двери, в углу, чтобы не чувствовать, что на нас кто-то смотрит. Это сделалось привычкой, мы с ней не могли расстаться, хотя иногда мне становилось от этого тошно, у меня возникало желание вызывающе пройти на виду у всех, подняв голову, - чего нам стыдиться, что мы сделали, чтобы прятаться? Но конечно же, я этого не делала - ради Максима, поскольку он очень чутко реагировал на любой намек о том, что его узнали.