Виктория Холт - Голос призрака

Появились ночные кошмары. Мне снилось, что я нахожусь в той комнате и голос все повторяет и повторяет, что я грешна перед Богом и людьми, что я распутница по отношению к мужу, добрейшему человеку на свете.

По-моему, в те дни после Рождества я полюбила Дэвида еще больше и особенно остро чувствовала всю гнусность своего поведения. Я бы все что угодно отдала, чтобы стереть из жизни последние месяцы и снова превратиться в ту чистую молодую женщину, достойную и честную, которая осознавала и ценила, что вышла замуж за благородного человека.

Как легко задним числом раскаиваться в безрассудстве! Как легко оправдываться молодостью, повышенной эмоциональностью, пробуждением чувственности... - все это так, но ничто не является оправданием.

Рождество закончилось, и гости разъехались.

Тетушка Софи планировала в феврале перебраться в Эндерби, а матушка старалась отговорить ее. Но Софи не терпелось переехать.

- Такой большой дом нужно сначала хорошо проветрить и просушить, напоминала ей мать.

- Это мы сделаем: наймем прислугу, пусть она за неделю устроится там и подготовит дом к нашему переезду.

Я считала, что ее отъезд в каком-то смысле будет для моей матери облегчением. Она говорила мне, что Софи всегда вызывала у нее чувство вины, и я, испытывая собственную огромную вину, понимала, как это гложет человека, хотя моей матери не в чем было себя винить.

- Я полагаю, - говорила она, - что вот такие калеки подчас специально заставляют вас страдать, особенно когда... Ну, ты разумеется знаешь, что она была обручена с твоим отцом до того, как я вышла за него.

- Да, и она отказала ему.

- Верно, и только спустя какое-то время мы поженились.

- Все это было так давно. Не пора ли уже забыть?

- Люди помнят до тех пор, пока им хочется помнить. Они подогревают свои воспоминания. Им доставляет удовлетворение бередить старые раны.

Я невольно поежилась.

- Клодина, что с тобой, тебе нехорошо?

- Нет, нет, все в порядке, - поспешно ответила я.

- Я подумала, не позвать ли доктора Мидоуса, чтобы он осмотрел тебя.

- О нет, мама, нет! - проговорила я в панике. Она обняла меня рукой:

- Ну хорошо, там видно будет.

Джонатан уехал в Лондон в первых числах Нового года.

- Там сейчас очень активизируются тайные враги, - рассказывал мне Дэвид в тишине нашей спальни. - Это касается не только войны, но ситуации в целом. События во Франции эхом отдаются по всей Европе. Размышляя об участи французской королевской четы, ни один монарх не может чувствовать себя спокойно. Они беспокоятся, не могут ли распространиться такие события и на другие страны.

- Ты думаешь, у нас такое возможно?

- Именно этого люди боятся, но мне кажется, что все обойдется. Мы не обладаем французским темпераментом и вряд ли дойдем до революции.

- У нас тоже бывали восстания. А в прошлом веке даже гражданская война.

- Да, возможно именно потому, что это слишком живо в памяти, никто не хочет повторения.

- Но у нас тоже отрубили голову королю, как теперь Людовику и Марии-Антуанетте.

- И спустя десяток с небольшим лет восстановили монархию. Более того, у нас нет причин для революции.

Думаешь, лондонские купцы очень хотят уличных беспорядков? У них слишком хорошо идут дела. А смутьяны могут нанести им большой ущерб, кроме того, всегда найдутся преступники и бродяги, которым нечего терять.

Они могут вызвать волнение.

- Разве сейчас у нас есть эти смутьяны?

- Уверен, что есть. Джонатан и отец очень много знают об этом, хотя мало говорят. Джонатан, по-моему, учится у отца. Со мной они об этом не говорят и правильно делают. Только непосредственно причастные люди знают, что происходит.

- Твой отец даже с моей матерью не говорит о своей тайной работе.

- Конечно, он никому не может рассказать, даже Лотте. Но, я думаю, именно из-за нее он сейчас меньше занят своей работой.

Я понимающе кивнула, а он нежно обнял меня и продолжил:

- Ты уверена, что у тебя все хорошо, Клодина?

- А что может быть плохого? - Я постаралась не выдать голосом своего испуга.

- Мне показалось, что ты чем-то озабочена, как будто.., ну, я не знаю. Ты действительно хорошо себя чувствуешь?

Я прижалась к нему, и он обнял меня. Я с ужасом почувствовала, что вот-вот признаюсь ему. Нет, я не должна этого делать. В одном Джонатан был прав: Дэвид никогда не узнает. Наверное, если бы вместо Джонатана оказался кто-то другой, Дэвид простил бы меня. Я почти уверена в этом, он добрый по натуре. Кто угодно, но не родной брат! И, кроме того, как мне порвать с Джонатаном, когда мы фактически живем в одном доме?