Виктория Холт - Песня сирены

- А я разве спорю? - парировал дядюшка Карл. - Еще с тех пор, когда держал ее, совсем кроху, на руках, я помню, что нельзя называть маленькую Дамми "Дамми"

Матушка раздраженно щелкнула языком, но не рассердилась. Было в дядюшке Карле что-то невыразимо привлекательное. Он на несколько лет младше матушки, и иногда, вспоминая былые дни, она рассказывала мне, как безумно любил ее отец Карла и как, казалось, почти не замечал ее.

"Но пришло время, и все переменилось", - проговорилась она как-то. Я почувствовала недосказанность в ее словах, но когда спросила, что она имела в виду, матушка лишь сжала губы и ни единой фразой не обмолвилась больше на эту тему. "Тайны, - подумала я. - Семейные тайны. Вероятно, и я в один прекрасный день буду посвящена в них".

Итак, мы двинулись в Лондон. Отъезд наш сопровождала веселая суматоха. Если бы Эдвин был дома, он, несомненно, сыграл бы немаловажную роль в этой церемонии. Бабушка горевала, что он сейчас на службе, за границей. Мы, однако, восторга своего не скрывали.

- Если не веселиться на коронации, то когда же? - заметил дед. - У тебя появился новый монарх, и ты с чистой совестью можешь тешить себя мыслями о том, как хорошо будет теперь жить. Так что такой момент, как коронация, упускать нельзя.

Выехали мы в самом приподнятом состоянии духа, вся семья плюс шестеро слуг, да вдобавок три лошади с поклажей - надо же нарядиться, когда пойдем ко двору.

Я во все глаза смотрела на птиц. Я знала, где и кого можно увидеть: иволгу - на открытом пространстве, свиристелей - всегда возле деревьев, горлиц - в лесу. В это время года я любила слушать их веселое пение бедняжки так радуются, что зима, наконец-то, кончилась.

Я сказала матушке, что для меня счастье просто слышать птиц. Она ответила мне теплой одобрительной улыбкой. Позже я расслышала, как она негромко шепнула бабушке:

- Дамарис, я уверена, никогда не даст мне повода для беспокойства.

А бабушка ответила:

- Не зарекайся, Присцилла. Беда иногда приходит оттуда, откуда ее меньше всего ждешь.

- У вас сегодня странное настроение, матушка.

- Ты права, - согласилась бабушка. - Это, должно быть, оттого, что мы все едем в Лондон. Мне невольно вспоминается побег Карлотты.

- О, как я благодарна Господу, что все уже позади!

- Да, с Бенджи она в безопасности.

- И теперь у нее есть ребенок, а он способен образумить даже Карлотту.

Они замолчали и всю дорогу, покуда не показались серые стены лондонского Тауэра, не проронили больше ни слова.

Прибытие в Лондон - событие, всегда волнующее. На улицах бурлит жизнь, кругом шум, гам. Я никогда еще не видела столько народу, сколько в Лондоне, не похожих друг на друга людей, об образе жизни которых мы, деревенские, можем лишь догадываться. Тут были джентльмены в элегантных платьях, блистающих то ли настоящими, то ли фальшивыми алмазами; леди, напомаженные и напудренные; продавцы и их ученики, стоящие в дверях лавок и зазывающие прохожих купить товары на любой вкус. Тут была восхитительная река, по которой плавали самые разнообразные лодки и суда. Мне бы никогда не надоело смотреть на лодочников, покрикивающих гребцам: "Раз, и раз, и раз!" доставляющих пассажиров с берега на берег, либо предлагающих им увлекательное путешествие мимо достопримечательностей Вестминстера и Тауэра. Мне нравились песни, которые они пели, а когда не пели, то громко бранились между собой.

Матушка меня к реке и близко подпускать не хотела. Я слышала, как она говорила, что люди, едва ступив в лодку, напрочь забывают свои манеры и происхождение и даже представители высшего света допускают грубость, которая вряд ли приемлема в добропорядочном обществе.

Пусть Карлотта с какой угодно насмешкой называет меня "деревенской девочкой", я ничего не могла с собой поделать: Лондон меня очаровал. Здесь было много того, чего никогда не увидишь в деревне. Кареты на улицах, в которых восседали царственные дамы и кавалеры, ошеломляли меня ничуть не меньше, чем уличные сценки. Мне довелось увидеть в балаганчике на Чаринг-кросс героев кукольного представления, а на Чип-сайде на каждом шагу встречались шпагоглотатели и фокусники, проделывавшие свои трюки на потеху прохожим. Попадались гиганты и карлики, показывающие "представление всем на удивление"; продавцы баллад, распевающие свои песни хриплыми голосами, пока какой-нибудь доброхот не позовет их в дом и не накормит.

Самым главным аттракционом была, конечно, казнь через повешение в Тайберне, но вот чего-чего, а ее я смотреть никак не хотела, да если бы и захотела, мне б не позволили. Карлотта однажды видела, как вешают, и потом описала все это мне - не то чтобы ей очень уж это понравилось, а просто она иногда любила меня напугать.