Виктория Холт - Подмененная

Странно, что он очень напоминал мне Бенедикта. У меня было такое чувство, что в возрасте Бенедикта он вел себя точно так же. Оба они были замешаны в каких-то скандалах, и оба вышли из этой ситуации без особых потерь. В них была какая-то несокрушимость.

Я ненавидела Бенедикта. Наконец-то мне пришлось признать это. И все потому, что я боялась его. А вот дяди Питера мне не надо было опасаться, и потому я любила его.

Несомненно, дядя Питер радовался этому браку и горячо одобрял его. Он был уверен в том, что Бенедикт преуспеет в политике. Дядя и сам всегда увлекался политикой и в свое время собирался сделать карьеру, но тот самый давнишний скандал, в чем бы он ни состоял, положил этой карьере конец. Тогда дядя стал проводить политику через своего зятя Мэтью Хьюма.

Я слышала брошенную кем-то фразу: "Мэтью - марионетка в руках дяди Питера". Меня не удивило бы, если бы так и оказалось. Теперь традицию предстояло продолжить Бенедикту, но в одном я была совершенно уверена: Бенедикт никогда не станет марионеткой в чьих-то руках.

Дядя Питер был очень богат, Бенедикт - тоже. Я подозревала, что оба они нажили свое богатство весьма сомнительным путем.

Мне хотелось бы знать подробности. Как досадно быть ребенком, от которого почти все скрывают и который вынужден собирать сведения по крупицам.

Это все равно, что складывать головоломку, когда главные ее детали отсутствуют.

Разговор за столом шел о свадьбе и медовом месяце, который молодожены собирались провести в Италии.

Франция отпадала, потому что именно там моя мать проводила свой первый медовый месяц - с моим отцом. Она не раз рассказывала мне про маленький отель в горах с видом на море, где они тогда останавливались.

- Я не стал бы уезжать надолго, - сказал дядя Питер. - Ты ведь не хочешь, чтобы население Мэйнорли решило, что их новый депутат забыл о них.

- Мы уедем на месяц, - ответила ему моя мама и, увидев, что дядя Питер несколько помрачнел, добавила:

- На этом настояла я.

- Вот видите, мне пришлось согласиться, - сказал Бенедикт.

- Избиратели Мэйнорли, конечно же, понимают, что медовый месяц совсем особый случай, - вставил мой дедушка.

Мама улыбнулась дяде Питеру:

- Вы всегда говорили, что народ любит романтические истории. Я думаю, все даже расстроились бы, если бы мы быстро оборвали это.

- Возможно, в твоих словах есть доля истины, - согласился дядя Питер.

Поздно вечером, когда мы разошлись по спальням, ко мне зашла бабушка.

- Хочу немного поговорить с тобой, - сказала она. - Где ты собираешься жить до их возвращения?

- Я могу остаться здесь.

- Ты этого хочешь"?

Я заколебалась. Меня глубоко тронули нотки нежности в ее голосе, и я с ужасом обнаружила, что вот-вот расплачусь.

- Я.., я не знаю.

- Мне так и показалось, - широко улыбнулась бабушка. - А почему бы тебе не уехать вместе с нами?

По дороге сюда мы с дедушкой говорили об этом и решили, что было бы очень мило, если бы ты согласилась некоторое время погостить у нас. Мисс Браун тоже может поехать. В общем, в Кадоре тебе будет ничуть не хуже, чем здесь.

- - О... Я вовсе не против этого.

- Значит, договорились. Тетя Амарилис не будет возражать. Она поймет, что здесь ты будешь чувствовать себя немножко одиноко, в то время как полная смена обстановки... Мы все знаем, как ты любишь Кадор, не говоря уже о том, как мы любим тебя.

- Ax, бабушка! - воскликнула я, бросаясь в ее объятия, и немного всплакнула, но она сделала вид, что не заметила этого.

- В Корнуолле сейчас самая лучшая пора, - сказала она.

***

Итак, они поженились. Моя мать выглядела просто красавицей в бледно-лавандовом платье и шляпке того же цвета со страусовым пером. Бенедикт производил очень солидное впечатление. Все говорили, что это очень привлекательная пара.

На церемонии бракосочетания присутствовало много важных людей, и все они приехали в дом, где дядя Питер и тетя Амарилис играли привычную роль хозяина и хозяйки.

Дядя Питер был явно доволен тем, как все происходило. Что же касается меня, моя подавленность углубилась. Все мои надежды на то, что этот брак каким-то чудом расстроится, рухнули. Небеса отвернулись от меня, и мои молитвы не были услышаны. Моя мать, миссис Анжелет Мэндвилл, стала теперь миссис Бенедикт Лэнсдон.

А он стал моим отчимом.

Все собрались в гостиной. Разрезали торт, пили шампанское, произносили тосты. Молодым пора было отправляться в свадебное путешествие.

Мама пошла в свою комнату переодеваться. Проходя мимо меня, она сказала: