Виктория Холт - Сестры-соперницы

Обойдя домики вокруг, я заметила в огороде девушку, занимавшуюся прополкой. Я слышала, что каждому члену семьи давалось дневное задание, и если отец не удовлетворялся результатом, они получали хорошую трепку.

Подойдя поближе, я поздоровалась с девушкой, и та, выпрямившись, ответила мне. Рассмотрев ее повнимательней, я решила, что это старшая из сестер. Она была моей ровесницей, наверное, ей исполнилось семнадцать. Я заметила, с каким интересом она рассматривает мой костюм для верховой езды; наверное, он казался ей таким же элегантным, как мне - костюм Карлотты.

- Добрый день, госпожа, - сказала девушка. Мне очень хотелось узнать, как живется в доме кузнеца. Конечно, до определенной степени я могла вообразить себе их жизнь и представить себя членом их семьи. Если бы я была дочерью Томаса Гаста, я восстала бы против него, это точно.

- Тяжелая у тебя работа, - посочувствовала я. - Как тебя зовут?

- Феб, госпожа, я - старшая.

Ее глаза вдруг наполнились слезами.

- Тебе плохо, да? - неожиданно для себя спросила я.

Она кивнула, и тогда я поинтересовалась:

- А что случилось?

- Ох, госпожа, вы уж не спрашивайте меня, - ответила она, - только не спрашивайте!

- Может быть, мы чем-то могли бы помочь тебе.

- Ох, ничем мне не помочь, госпожа. Что ни сделай - все будет к худшему.

- А в чем дело, Феб?

- Я не скажу.

Как ни странно, глядя на нее, я почувствовала, что между нами возникает какое-то взаимопонимание. Мне стало ясно: здесь замешан мужчина.

Я вспомнила Бастиана, и вновь меня охватила злость, на некоторое время прервавшая нить, связавшую меня и эту девушку.

- Конечно, - сказала я, - твой отец видит грех там, где все остальные видят только радость.

- Но мой грех настоящий.

- Что есть грех? - вопросила я. - Наверное, вредить другим людям - это и есть грех, - и тут же вспомнила о своем намерении уничтожить Карлотту. Это было самым черным из всех грехов. - Но если никто не пострадал.., это не грех.

Она не слушала меня. Собственные переживания полностью захватили ее.

Я мягко спросила:

- Феб, ты.., у тебя неприятность?

Она подняла на меня полные страдания глаза, но ничего не ответила, а выражение страха на ее лице напомнило мне о Дженни Кейс.

- Если я смогу, то попробую помочь тебе, - опрометчиво предложила я.

- Спасибо, госпожа.

Она вновь склонилась к земле и продолжила свою работу.

Я больше ничего не могла сказать ей. Если мои предположения верны, у Феб действительно были неприятности. Я увидела в ее лице то, что видел в моем лице дедушка Касвеллин, - в этом я уверена. Неужели девушки так меняются, когда у них появляется любовник? Наверное, потеря девственности как-то отражается на внешности, поскольку у Феб, конечно же, был любовник и теперь она столкнулась с последствиями.

Последствия. Ребенок! Я была ошеломлена мыслью о том, что такое могло случиться и со мной. "Я женюсь на тебе как только ты достигнешь совершеннолетия или раньше, если будет необходимо", - говорил Бастиан.

В наших с ним отношениях было, конечно, некоторое безрассудство: мы не слишком серьезно задумывались о том, что могло случиться. Я знала, что мои родители, хотя и будут потрясены, в случае чего отнесутся ко мне с любовью и пониманием. Так же восприняла бы это и тетя Мелани, а дядя Коннелл, будучи мужчиной, просто расхохотался бы, заявив, что Бастиан оказался шустрым парнем.

Совсем иначе обстояло дело у бедняжки Феб Гаст. Вплести в волосы ленту, расстегнуть в жаркий день пуговицу на воротничке, надеть пояс, подчеркивающий талию, на это платье, напоминающее бесформенный балахон, - все это было грехом. А уж валяться в поле или в лесу с мужчиной...

Я вернулась в кузницу. Подкованная кобыла уже поджидала меня. Томас Гаст был как никогда похож на подручного сатаны, и на обратном пути я все время думала о несчастной Феб Гаст.

***

Вчера я подслушала разговор двух служанок. Я вошла в дом из конюшен, а они занимались уборкой в одной из комнат, выходящих в холл. Они не заметили меня, поэтому я уселась и стала слушать, так как тема заинтересовала меня. Одной из девушек была Джинни, а другой - Мэб, девушка лет шестнадцати, о которой прислуга поговаривала, что она склонна искать приключений и неравнодушна к мужчинам.

Уловив имя Дженни Кейс, я вся обратилась в слух.

- Ну да, конечно, - говорила Джинни, - белая-то она белая, да только белые, бывает, оборачиваются черными... Могло такое случиться и с ней.

- А чем она занималась, Джинни?

- Она делала много хорошего. Ну, вот если бы я могла пойти к ней раньше, то избегла бы позора.