Виктория Холт - Сестры-соперницы

- Госпожа Анжелет сказала, что вы должны это выпить, госпожа, - объяснила она. - Она сказала, что вы от этого заснете.

- Спасибо, Дженнет.

Она поднесла мне напиток, горячий и приятный на вкус.

- Подожди немножко, я сейчас допью.

- Хорошо, госпожа.

- А ты когда-нибудь имела дело с ведьмой, Джинни?

- О да... Я ходила к одной.., когда у меня были неприятности. Хотя все равно было слишком поздно... Она ничего не могла сделать.

- Это была Дженни Кейс, не так ли? Потом ее повесили в лесу на дереве.

- Да, хозяйка. Зря они так поступили с бедной Дженни Кейс. Она всегда помогала несчастным девушкам, у которых случались неприятности, а уж как сводила бородавки - любо-дорого было посмотреть. Здорово она это делала. Бабушка, помню, говорила:

"Ты, Джинни, знай, что есть колдовство черное, а есть белое, так Дженни Кейс занимается белыми.

- Ну, некоторые думали иначе.

- Конечно, всегда найдутся злые люди. Дженни Кейс умела снять сглаз. Когда мой младший брат стал заходиться от кашля, она вылечила его, подвязав ему на шею мешочек с пауками. Я не думаю, чтобы Дженни Кейс хоть кого-нибудь сглазила. Некоторые, конечно, грешат этим, и всегда найдутся люди, готовые обвинить женщину в колдовстве. Да, хозяйка, ведьмой быть опасно - хоть белой, хоть черной.

- А что случилось с Дженни Кейс?

- Ну, нашлись люди, ненавидевшие ее. Пошли разные разговоры.., потом во время отела сдохла корова.., да, а вслед за ней и теленок, а пастух совсем обезумел и начал орать, что это, мол, Дженни Кейс напустила порчу. Какая-то женщина сказала, что ходила за лечебными травами и видела, как Дженни Кейс в своем домике с черной кошкой у ног жарила проколотое булавками сердце вола и при этом пела:

Не бычье сердце я палю,

А Джека Перрана томлю.

И пусть покоя он не знает,

Пусть чахнет, сохнет, умирает...

А когда Джек Перран ни с того ни с сего умер во сне, люди начали шептаться. Начали припоминать случаи с другими ведьмами, о том, как во времена короля Якова на них постоянно охотились. Решили, что многие ведьмы в ту пору затаились, а сейчас опять осмелели. Ну, и договорились, что, мол, надо дать им острастку. В общем, говорили.., припоминали.., начали следить за Дженни Кейс... А потом в один прекрасный день пришли за ней, увели и повесили на дереве в Аллее висельников.

- Если она действительно была ведьмой, они были правы.

- Может, и так, госпожа, только вот все говорят, что она была белой колдуньей.

- А когда-то была ведьма в замке Пейлинг. Ты что-нибудь слышала об этом?

Джинни смутилась и зачем-то оглянулась на дверь.

- Ну да, госпожа, все слышали о том, как ведьма появилась из-за моря. Мне об этом рассказывала бабушка. Об этом никогда не забывали. Ведьма явилась, а потом опять ушла к дьяволу, снова вернулась и снова ушла к нему, видно, насовсем, потому что никто о ней больше не слышал.

Я задрожала.

- Вам холодно, госпожа?

- Да вовсе нет, просто мурашки по телу бегают, Джинни. А ты знаешь прибывших сюда дам? Джинни вновь смутилась.

- Да, госпожа.

- Так вот, младшая из них, красотка, - внучка той самой ведьмы.

- Да, госпожа.

"Слишком стремительно я двигаюсь к цели", - подумалось мне. Тем не менее я продолжала:

- А как ты думаешь, способности ведьмы передаются по наследству? Злые чары, я имею в виду?

На лице Джинни появилось заговорщическое выражение. У нее даже голос охрип.

- Я слышала, что так. Да, люди говорят, что это случается.

- Да, любопытно... Ты можешь забрать поднос. Напиток был хорош, я согрелась и теперь, кажется, сразу засну.

Она забрала поднос с кувшином и тихонько вышла. Я чувствовала себя садовником, любовно подготовившим почву и бросившим в нее первые семена.

Теперь нужно было ожидать всходов.

***

Мне стало лучше, поскольку у меня сложился план действий. Это воодушевляло меня, и иногда я просыпалась ночью, охваченная возбуждением, которое поддерживало мою злобу и ненависть. Теперь я понимала слова Гомера: "Месть, что слаще свежего меда".

Обычно я представляла как толпа тащит Карлотту к дереву на Аллее висельников и какое унижение она будет при этом испытывать. Я рисовала в своем воображении ее полуобнаженное тело, которое будет рассматривать простонародье, а потом Бастиана, въезжающего в Аллею и видящего свою избранницу повешенной на дереве.

"Какая я грешница!" - думалось мне, но нанесенное Карлоттой оскорбление оказалось столь глубоким, что его просто необходимо было смыть кровью, а к тому же в глубине души я знала, что все это - лишь фантазия, что-то вроде тех мечтаний, в которых человек представляет, что достиг чего-то недоступного в реальной жизни.