Виктория Холт - Ведьма из-за моря

- Ты уверена? - спросил он.

- Я уже сказала матушке.

Брови его опять поднялись. Они были широкими, кустистыми, вразлет.

- И что она говорит?

- Вы должны уйти, - сказала я. - Я не желаю вас видеть!

- Не хочешь видеть отца своего ребенка?

- Это надо забыть! Я уезжаю, мы так решили.

- Уезжаешь? Куда?

- Я не собираюсь вам этого говорить.

- Уезжаешь.., с моим ребенком? Я воскликнула в отчаянии:

- Умоляю вас, оставьте меня в покое! Ведь вы уже достаточно причинили мне зла. Никогда больше не попадайтесь мне на глаза!

- Я приехал сюда сделать тебе предложение, - сказал он.

- Это весьма благородно с вашей стороны, - заметила я с сарказмом.

- Я - человек долга.

- Этот долг можно не считать. Вы можете загладить вину тем, что уйдете и никогда больше не появитесь в моей жизни.

- А ребенок?

- О нем позаботятся. Он никогда не узнает, что его мать была невинной девушкой, которую опоили, чтобы удовлетворить похоть жестокого человека.

- Я хочу заботиться о тебе и о ребенке. Мы немедленно поженимся. Нага сын родится немного раньше срока, с точки зрения приличий, может быть, но нас это не должно особенно беспокоить.

- Каким же образом я могла бы выйти за вас замуж?

- Очень просто, я мог бы сегодня же привезти священника. Чем скорее, тем лучше, ради нашего ребенка!

В дверь тихонько постучали, и в комнату вошла Дженнет, неся вино и пирожные. На щеках ее появились приятные ямочки, будто для нее было большим удовольствием прислуживать такому джентльмену Я заметила также, что, хотя она и была уже не первой молодости, он обратил на нее внимание. Думаю, ее безмерная чувственность как нельзя лучше совпадала с его. Я сказала:

- Дженнет, пожалуйста, скажи матушке, что сквайр Колум Касвеллин здесь, и попроси ее прийти как можно скорее.

Колум лукаво посмотрел на меня, как будто знал, что это был крик о помощи. Когда Дженнет ушла, он укоризненно заметил:

- Нам не нужна твоя матушка, чтобы решить наши дела.

- Я не хочу оставаться с вами наедине.

- Мы же были с тобой наедине, вспомни ту незабываемую ночь!

- Как вы смеете так говорить! Будто.., я принимала в этом участие!

- Но ты же принимала в этом участие, ты не пыталась бежать?

- Как я могла?

- Это было бы непросто, уверяю тебя, но ты, правду говоря, и не испытывала отвращения, я что-то разбудил в тебе, что-то, чего ты никогда не забудешь. Вот почему ты будешь умницей, примешь мое предложение, дашь нашему ребенку имя и родишь мне еще много детей. Мне нужна жена, я хочу сыновей и знаю, что ты мне их дашь.

Вошла матушка. Она встала на пороге, и в ее глазах был гнев.

- Как вы смели прийти сюда? - резко спросила она.

Он насмешливо поклонился.

- Мадам, - сказал он, - я приехал справиться о здоровье вашей дочери и предложить ей руку и сердце.

- Руку? - воскликнула она.

- Но это же естественно, поскольку, как вы знаете, мы уже были близки и есть результат.

- Если бы мой муж был здесь... - сказала матушка.

- Его нет? А я хотел его видеть.

- Для вас это плохо бы кончилось.

- Мадам, вы несправедливы! Я приехал к вам, чтобы загладить вину и благородным образом все уладить. Я же предлагаю вашей дочери выйти за меня замуж.

Матушка потеряла дар речи. Она посмотрела на меня, но я отвела глаза. Меня не покидала мысль:

"Вот я выйду за него замуж, буду проводить с ним дни и ночи", - и я почувствовала вдруг страшное любопытство, почти желание.

Колум вдруг стал покорным, смиренным, что ему было совершенно не свойственно и придало ему неожиданное очарование.

- Я грешник, мадам! - сказал он. - Скажу вам правду, я увидел вашу дочь в гостинице и, как любой молодой горячий мужчина, пожелал ее. Я плохо вел себя... - Он пожал плечами. - Это своего рода мщение, если хотите, потому что я знал, что она не для меня. На следующий день счастье мне улыбнулось, и мне удалось спасти ее от грабителей. Я весь дрожу при мысли, что с ней было бы, если бы она им досталась. Я спас ее, искал вас, не смог найти и привез ее в свой замок, а там искушение было слишком велико. Я заслуживаю ваши презрение и ненависть, но, мадам, вы же знаете, что это такое, когда тебя охватывает непреодолимое желание! Голос разума умолкает, и ты уже ни о чем не можешь думать, как только об удовлетворении этого желания. Может быть, ваш муж мог бы понять? Я слышал рассказы о нем и думаю, он понял бы. Добрая сторона моей натуры была подавлена, я поступил так, потому что не мог заставить себя действовать по-другому. Матушка сказала:

- Ни один джентльмен так не поступил бы.