Эйлин Гудж - Чужие страсти

Абигейл выпрямилась и, вздохнув, сказала:

— Это, похоже, единственное место, где я по собственному желанию попусту теряю время.

— Но ведь это тоже по-своему хорошо. — Вон медленно развернул ее, чтобы поцеловать в губы, и она почувствовала, что он вновь возбужден.

Надолго под душем они не задержались.

Но этот вопрос не перестал изводить ее, даже когда они лежали в постели после того, как второй раз занялись любовью. «А может, и с Воном я делаю то же самое? Попусту теряю время?» — спрашивала она себя. Но и этого ответа у Абигейл не было. Она просто жила, день за днем. Они оба старались говорить о будущем только в самых общих чертах. Все выглядело так, как если бы жизнь Вона, жизнь, которую он вел до этого, взяла паузу. Он ни разу не сказал ей: «Я люблю тебя». И она тоже ему этого не говорила. Эти слова имели бы слишком большой вес, а то, что у них было сейчас, так драгоценно… и так ненадежно… что Абигейл боялась сломать его.

— Я не верю собственным глазам, но мне кажется, что тебе пора стричься, — со смехом заявила она, запустив пальцы в его волосы, все еще влажные и спутанные после душа.

— Что, заросшим и слегка одичавшим я тебе уже не нравлюсь? А я думал, что со мной ты чувствуешь себя так, будто мы путешествуем среди дикой природы, — отшутился Вон.

— И насколько долгим будет наш поход… или речь идет о простой прогулке? — Это был единственный намек, который она позволила себе в отношении его состояния.

— Зависит от тебя. — Улыбаясь, Вон взял в ладонь одну ее грудь и нагнулся, чтобы поцеловать.

«Неужели? Неужели все действительно зависит от меня?» — подумала Абигейл. Или судьба опять начнет диктовать свои условия, как это уже было однажды? Может, ей просто на роду написано всегда разрываться между обстоятельствами, которые она не в состоянии контролировать? Абигейл не отрицала, что в каком-то смысле ситуация на самом деле зависела от нее. Она могла сделать выбор: либо остановиться, продолжая балансировать на краю, либо отступить на шаг назад. Она могла воспрепятствовать появлению новых ран, соблюдая безопасную дистанцию, хотя бы эмоционально.

С Лайлой все было наоборот. В те дни, когда они встречались с ней или разговаривали по телефону, Абигейл всегда чувствовала надежность и поддержку. Слой почвы, на которой проросла их дружба, был глубоким и плодородным, и это позволило ей расцвести с новой силой. Они общались практически через день, хотя не видели друг друга так часто, как было до этого. Лайла и Нил переехали в квартиру на окраине города, и Лайла была постоянно занята на своей новой работе в туристическом агентстве «Таркингтонс Трэвел» (она отклонила предложение Абигейл работать у нее в компании, заявив, что предпочитает иметь Абби в качестве подруги, а не босса). Была уже середина апреля, больше месяца прошло после пожара, когда им наконец удалось выкроить время в своих напряженных графиках, чтобы вместе пообедать.

Проезжая в автомобиле по городу, Абигейл обратила внимание, что уже цветет форзиция — яркие золотые капли на фоне пока еще по-зимнему голых деревьев. На обочине дороги она также заметила дикие нарциссы, которые выглядывали из-под бурых опавших листьев, словно крошечные перископы, высматривающие по сторонам другие признаки весны. Она улыбнулась про себя. После трудной зимы, которая у нее выдалась, она уже начала было сомневаться, увидит ли вообще следующую весну, и вот, пожалуйста, — маленькое чудо собственной персоной.

Абигейл заказала столик в «Габриэлле», ее любимом ресторане в Стоун-Харборе. Когда она приехала туда, Лайла уже дожидалась ее.

— Я опоздала? — спросила Абигейл, бросив взгляд на часы.

— Нет. Это я пришла на несколько минут раньше. — Лайла улыбнулась и добавила: — Ты меня хорошо выучила.

Абигейл отметила, что она прекрасно выглядит. Это снова была та Лайла, которую она помнила по юности — излучающая здоровье, с ясным взглядом и легким румянцем на щеках. Ее наряд — замшевый пиджак и шелковая блузка цвета баклажана в сочетании с черными джинсами — вряд ли можно было отнести к образцам высокой моды, к которым она привыкла, будучи царствующей королевой общества, но был стильным и по-своему шел Лайле даже больше, чем слишком идеально подобранные ансамбли, которые Абигейл помнила по старым фотографиям светской хроники. Но дело было не только в новом внешнем облике Лайлы; она казалась более раскрепощенной. Это чувствовалось даже по шутливому тону, когда она ответила Абигейл, поинтересовавшейся ее новой работой.