Эвелин Беркман - Случайный спутник

В самом деле, местечко хорошо спрятано, подумала она с раздражением после почти часового плутания по проселкам, где не было ни души, чтобы уточнить направление. Впрочем, Рейнольдс-Тюрм строился как летняя резиденция герцога Восточной Франконии, так что уединение было добровольным. Наконец, скрытая зеленью старых деревьев, отыскалась деревушка, состоявшая из нескольких обветшалых каменных домиков и каменного строения побольше, на котором повисла битая непогодой вывеска, при рассмотрении сообщавшая, что вы зрите перед собой гостиницу. Поблизости не было ни магазинов, ни церкви и, уж конечно, ничего похожего на дворец. Гостиница казалась необитаемой, но от двери несло свежим пивом. Марта постучалась. Дверь открылась не сразу, но когда это произошло, в щели возник крупный мужчина с невыразительными глазками на бледном одутловатом лице, грубые черты которого выдавали затаенную жестокость характера. Ни слова не говоря, он бесстрастно уставился на Марту.

- Я ищу Рейнольдс-Тюрм, - сказала она.

Толстяк так долго молчал, что, казалось, не имел намерения отвечать, но, в конце концов, осторожно вымолвил:

- Это и есть Рейнольдс-Тюрм.

- Я имею в виду дворец, - пояснила Марта.

- А, дворец, - протянул он после еще одной продолжительной паузы. Эта неприятная манера подолгу молчать перед каждой фразой, видимо, была его привычкой, если, конечно, он не ставил себе целью привести Марту в замешательство, что, судя по выражению его глаз, вполне могло быть.

- Где это? - пыталась она пробиться сквозь его равнодушие.

- Там, - он махнул рукой. - В лесу. Три километра отсюда.

- Дворец открыт для посетителей?

- Нет, закрыт. С начала войны.

- Мне придется побыть здесь около двух недель, - решительно сказала Марта. - Это ведь гостиница, не так ли? Я могу снять здесь комнату?

- Войдите. - Немец чуть пошире раскрыл дверь.

Марта вошла в сумрачную прохладу деревенского дома. Крепче запахло пивом. Комната была продолговатая, очень просторная, с белеными стенами, каменным полом и низким потолком, с которого свешивались две керосиновые лампы. Несколько изношенных столов и скамеек, короткая стойка, пивной насос. Дверь и подоконники - не меньше двух футов толщиной; очень старое здание, но неинтересное.

- Кете, - произнес толстяк, едва повысив голос, и почти немедленно в комнате появилась, вытирая руки о фартук, женщина неопределенного возраста. Она подошла, с раболепной тревогой поглядывая на хозяина.

- Фройляйн хочет комнату, - сообщил тот, видимо, ее муж: никакая служанка не держалась бы так подобострастно. Движением руки женщина пригласила Марту подняться за ней по не покрытой ковром лестнице без поручней. Они оказались в коридоре, тоже ничем не застланном, с более низким, чем внизу, потолком и рядом закрытых дверей. Женщина открыла одну из них и отступила в сторону, пропуская Марту. Та недоверчиво осмотрелась. Комната оказалась просторной, с голым опять же полом, кроватью под огромной периной и рахитичным стулом перед маленьким столиком. На столе стояла свеча в шандале, а в одной из стен, выполняя роль платяного шкафа, торчали в ряд гвозди. Два крошечных окна, судя по их виду, не открывались веками. В доме явно не было ни электричества, ни водопровода.

Словно оправдываясь, женщина сказала:

- Никто не приезжает сюда, и никто никогда не останавливается. Вон той дорогой, - она указала на окно, - едут в Вюрцбург, а той - в Эггерт. В Эггерте рынок.

Выяснив, что до Эггерта всего семь-восемь миль, Марта решила поискать там более пристойное жилище, но, с другой стороны, полезней остаться здесь. Она по опыту знала, как живучи предания старины в таких забытых Богом местах, как Рейнольдс-Тюрм.

Подумала еще пару минут, пристально рассматривая кровать: та выглядела вполне опрятно, да и весь дом производил впечатление чистого, гулкого пустотой, - и решилась. Пожалуй, стоит потерпеть пару недель.

- Я могу здесь столоваться? - спросила Марта и тут же об этом пожалела. На лице у бедняги запечатлелся испуг, она принялась что-то судорожно про себя подсчитывать.

- У нас есть яйца, картофель и капуста, - вымолвила она после сосредоточенного молчания, загибая пальцы, - и осталось немного копченой свинины. И еще мишензуппе. - Последнее было, видимо, каким-то местным блюдом, от которого Марта отказалась.

- Хорошо. Сколько я должна?

Через две минуты перед ней были еда и счет, равный двенадцати долларам в неделю, и она заплатила вперед. Взгляд хозяйки заметно подобрел, наверно, потому, что Марта совсем не торговалась.