Шерри Семан - Любовница коменданта

— Открывайте, фон Вальтер, иначе ваши соседи по этажу узнают правду о вас.

Я прильнул к двери.

— Что ж, я могу говорить и отсюда, фон Вальтер!

Я сунул пистолет за пояс сзади и отворил дверь.

— Зажгите свет! — потребовал молодой человек.

Я повиновался. Прежде чем войти, он опасливо заглянул в комнату, затем, когда я закрыл дверь, снова огляделся по сторонам. Он был невероятно тощ и почти беспрерывно кашлял. А лихорадочный блеск глаз и бледность кожи со всей очевидностью свидетельствовали о больных легких.

— Оставьте дверь открытой!

— Что вам угодно?

— Здесь есть кто-нибудь, кроме вас? Покажите мне ваши руки.

— Перестаньте командовать, молодой человек.

— Я должен знать, что у вас в руках, потому что не верю вам.

— Что вам от меня нужно? — осведомился я, скрестив руки на груди. — Деньги?

Приступ кашля не дал ему возможности сразу ответить.

— Деньги? Не смешите меня! Вы убили мою семью!

— Я уже слышал этот вздор.

— Вы убили моих близких!

— Их убила война. Из-за нее многие лишились близких. И я в том числе.

— Мои близкие погибли не на войне, а в лагере. — Его снова начал бить кашель. — В вашем лагере.

— Я был солдатом и воевал на фронте.

— Вы были комендантом концлагеря.

— Вздор.

— Комендантом концлагеря…

— Я уже объяснил вам тогда, в ресторане, что вы принимаете меня за кого-то другого. Моя фамилия…

— Фон Вальтер.

— Моя фамилия Хоффманн.

Он покачал головой и, вытащив из кармана замызганный платок, приложил его ко рту. После очередного приступа кашля он покрылся испариной и побледнел. На платке проступило красное пятно.

— Вы застрелили мою сестру, — произнес он натужным голосом.

— Я никогда не стрелял в женщин.

— Когда мы сошли с поезда, она ужасно кричала и плакала. Вы еще велели ей взять себя в руки, говорили, что не надо бояться, не надо нагонять страх на других.

— Вздор!

— Вы сказали ей, что она порождает панику среди окружающих. Младенцы подняли крик.

— Я воевал на востоке. И получил ранение в бою.

— Тогда вы приказали своим подручным вывести ее из толпы. Остальные женщины с детьми ждали своей очереди в «душ». Вы отошли с ней за угол. Она плакала. Младенцы тоже плакали.

— Я вынужден просить вас покинуть мой номер. — Я подошел к двери и взялся за ручку. Кашель мешал ему говорить. — Повторяю: я не тот, за кого вы меня принимаете.

Откашлявшись, он помотал головой.

— Вы положили левую руку ей на плечо. Словно пытаясь ее успокоить. Вы просили ее не расстраивать остальных. Вы сказали: «Подумайте о детях». А потом вы поднесли к ее затылку пистолет. И нажали на курок.

— Офицер не стал бы стрелять в женщину. Я никогда не стрелял в женщин.

— Я видел, как вы нажали на курок.

Я покачал головой.

— Я видел. Я все видел!

— Вы ничего не видели. Вы не могли ничего видеть.

— Все это время я искал вас. С тех самых пор, как вы сбежали из лагеря.

Я по-прежнему стоял у открытой двери, держась за ручку. Какая-то подвыпившая женщина вела по коридору не державшегося на ногах мужчину. Когда она, потеряв равновесие, отшатнулись к стене, мужчина изо всех сил вцепился в свою спутницу, громко называя ее по имени. Женщина успокоила его и потащила к двери их номера. Мой ночной гость снова зашелся кашлем. Повернувшись к нему, я захлопнул дверь. Молодой человек заморгал, судорожно сглотнул и снова закашлял.

— Вы смылись из лагеря, когда стали подходить русские, — наконец проговорил он.

— Я никогда в жизни ниоткуда не смывался.

— Расскажите это кому-нибудь другому.

— Не болтайте чепухи.

— Вы даже не удосужились взять с собой собственную жену. О ней и ваших детях позаботился ваш адъютант… когда вы были уже далеко.

— Вы лжете!

— Я был там и видел все собственными глазами.

— Убирайтесь отсюда!

— Вы заплатите за ваше преступление! — выкрикнул он. — Я сам убью вас.

— Да вы понимаете, с кем вы говорите, молодой человек?

Я схватил его за грудки и принялся трясти как тряпичную куклу. Когда я оттолкнул его от себя, он отлетел к столу, смахнув с него телефонный аппарат. Затем он бросился ко мне и повалил меня на журнальный столик. Падая на пол, я почувствовал, как пистолет впивается мне в спину. Мы сцепились, расталкивая ногами стулья и маленький столик. Он молотил башмаками по моим икрам, а острыми, колючими ногтями раздирал мне грудь и шею. Стукнувшись головой об изножие кровати, он принялся стаскивать с нее покрывало вместе с одеялом и простынями. Но мне удалось оттолкнуть его и откатиться в сторону. Я схватил с кресла подушку и, прижав ее к лицу своего противника, потянулся за пистолетом. Он брыкался и размахивал руками, пока выстрел не заставил его утихнуть.