Джин Плейди - Королевский путь

— Я уезжаю с ними, — сказала она.

Подъехал Керколди.

— Мадам, времени у вас больше нет, — сказал он. — Если Вы немедленно не примите решение, я не удержу своих людей…

Босуэл прижал ее к груди. Последние мгновения нежности… Она сделала свой выбор. Он был уверен, что чувства обманывают ее и, ведомая ими, она сдается врагам. Его поцелуй переполнила мольба: не верь им; садись на лошадь… Черт с ней, с этой армией… Мы уедем в Данбар…

Но в этой хрупкой слабой женщине была заключена великая сила!

Пусть они делают со мной, что хотят, — думала она. — Пусть обманывают меня, но он спасется…

Ее охватило тоскливое предчувствие, что они никогда больше не увидятся. Она прильнула к Босуэлу, а рядом бесстрастно наблюдал за происходящим Керколди.

Босуэл помог ей сесть в седло; Керколди взял повод королевской лошади и повел ее прочь. Босуэл вскочил в седло, потом пожал плечами, как бы недоумевая, развернул лошадь и, пришпорив ее, понесся в сторону Данбара…

Когда Мария оглянулась, он был уже далеко, почти неразличим.

Он был абсолютно прав, говоря, что им нельзя доверять.

Позади двадцать с лишним лет жизни, но она никогда и не думала, что придется пройти через тот ужас и унижение, что теперь ожидали ее.

… На нее с любопытством пялились солдаты — мятежники, по новой повторяя сплетни и слухи о ней. Они припомнили, какой отборной бранью осыпал ее Джон Нокс. Они веселились, оскорбляя и унижая ее.

Один из солдат ядовито прошептал:

— А кто убил короля?

Все затихли, а через мгновение раздался крик:

— Прелюбодейку и убийцу в огонь!

Толпа хлынула к ней, и Керколди был вынужден шпагой отгонять людей.

— В город ее — место ее позора! — кричал народ. — Пусть послушает, что говорят о ней люди!

Ее повезли в город, а перед нею шествовали двое солдат, неся растянутое на пиках полотнище ткани. На этом импровизированном флаге нарисовали фигуру убитого Дарнлея, а рядом с ним — Марию и стоящего на коленях маленького принца Джеймса. Его изобразили молящимся:

— Господи, к тебе взываю о суде и мести!

— Дорогу! Дорогу! — кричали солдаты. — Шотландцы, мы привели сюда убийцу. Эта женщина вместе с любовником убила своего мужа! Прелюбодейка!

Она была в полном одиночестве, отдав себя на растерзание сплетникам.

Но, как всегда с нею бывало в трудные минуты, она вдруг ощутила в себе великое мужество и, повернувшись к графу Линдсею, воскликнула:

— Клянусь, вы поплатитесь головой за это надругательство!

— Мадам, — ответил ей Линдсей, — смотрите, как бы вам собственной головы не лишиться.

Час за часом продолжался этот кошмар. Она смертельно устала, и лишь гордость не позволяла ей расплакаться на людях. Никогда еще с королевой так не обращались. Будь здесь ее возлюбленный, никто не решился бы рта раскрыть. Надо было послушаться его. Сейчас бы они ехали в Данбар…

Она потеряла все: своего возлюбленного, своего ребенка, свой трон.

Когда они въехали в Эдинбург, уже смеркалось. Канонгейт был забит людской толпой, что пришла посмотреть на королеву, и среди этой толпы не было ни единого человека, кто мог бы сказать ей хоть слово утешения.

— Убийца! — кричали люди. — Сжечь ее!

Мортон сделал так, что вся процессия отправилась через город. Мария сначала не поняла, что он задумал, а позже все прояснилось: он хотел привезти ее к развалинам церкви Святой Марии…

…Они остановились у развалин дома, где был убит Дарнлей.

— Сжечь ее! Сжечь ее! Прямо сейчас!.. Чего мы ждем?! Она сама себя выдала!

— Люди! — вскричала Мария. — Я прошу вас: дайте мне сказать!

Ее слова утонули в презрительном гоготе толпы, вновь хлынувшей к Марии. Народ подошел так близко, что Керколди с Линдсеем, Мортоном и Атоллом были вынуждены вновь пригрозить людям шпагами.

В полуобморочном от усталости и напряжения состоянии Марию затащили в дом, в ту самую комнату, и подвели к окну. За окном колыхалось людское море. Взгляд Марии постоянно натыкался на импровизированное знамя, растянутое на пиках.

Керколди засомневался, переживет ли Мария эту ночь. Он вообще не ожидал того, что произошло. Он обещал ей, что все будет в порядке и должен был сдержать слово. А вот Мортона совесть не мучила. Он знал: граф Меррейский на пути в Шотландию. Знал он и о Хантлее, который задумал с некоторыми католиками поддержать королеву, но большинство людей было против.

В толпе вновь раздались крики:

— На кол ее! Лучше места для таких грешников, как она, не найти!