Ким Лоренс - Известность любви не помеха

Алекс погрузил пальцы в ее волосы и с хриплым криком резко откинул ей голову назад.

Затуманенный взгляд Хоуп остановился на нем.

- Что такое? - Она досадливо взглянула на свою ногу в гипсе и про себя прокляла неподвижность, лишившую ее возможности взять инициативу на себя.

- Ты сводишь меня с ума!

- Прекрасно! - Ей хотелось свести его с ума, хотелось услышать, как он застонет от наслаждения.

Их взгляды встретились, и остатки цивилизованной сдержанности, цепко державшие Алекса, бесследно исчезли.

- Еще бы не прекрасно, - согласился он. - Только я наверняка стану калекой, если не сниму вот это... - он взялся за пояс брюк.

Брюки вместе с плавками соскользнули на пол, и Алекс перешагнул через них. Хоуп не могла отвести взгляда от его прямой и мускулистой спины, а когда он повернулся, краска медленно залила ей щеки - страсть Хоуп находила полное оправдание в откровенности его желания. Алекс обладал телом героя самых смелых женских фантазий.

Слово "красота" не исчерпывало всех его достоинств - это было воплощение мужественности и силы. Хоуп с усилием сглотнула, когда он опустился на колени возле нее. "И он - мой!" От этой мысли становилось почти дурно.

Скрестив руки, она стянула бюстгальтер через голову. Освободившись от плена, груди чуть покачивались, и она улыбнулась, заметив, как завороженно Алекс следит за их колыханием. Обхватив пальцами запястья Алекса, она поднесла его руки к упругим розовым холмикам.

Он, как во сне, перевел взгляд с ее лица на свои запястья, схваченные ее длинными, узкими пальцами, и бережно принял дар, который она ему предложила. Тихий стон вырвался у него из горла, когда он накрыл губами ей рот, впечатывая Хоуп в простыни.

Его губы не были нежными - они были голодными и требовательными. Язык властно погружался в нежную глубину ее рта, а руки блуждали по телу.

Когда его губы прильнули к ее ноющей от нетерпения груди, Хоуп выгнула спину и издала слабый крик - казалось, ничто не могло утолить голод, который Алекс пробудил в ней.

Он уже обхватил ей коленями бедра, но все равно оставался далеко - слишком далеко.

Заведя руку назад, Алекс осторожно коснулся мягкого холмика между ее бедер. Голова Хоуп заметалась на подушке, а тело ритмично задвигалось, прижимаясь к его руке. Пальцы Алекса ощутили тонкий шелк трусиков.

- Как ты их снимаешь при гипсе? - задыхаясь, спросил он, но не успела Хоуп ответить, как послышался треск рвущейся материи. - Кажется, я сам догадался.

- Алекс... - застонала она, когда он принялся поглаживать атласные завитки.

- Что, любовь моя? - Дрожь, сотрясавшая его, передавалась и ей. Щеки Алекса пылали, глаза стали совсем черными. Похоже, он еле сдерживался.

Хоуп была уже не в силах подавить стон, однако горячие губы Алекса помешали ей.

- Не противься, моя хорошая. - Хоуп чувствовала, как его щетина покалывает ей кожу на груди. - Ведь тебе же нравится, правда?

- Да, - выдохнула она. - Только, Алекс, я больше не могу! - Это была самая настоящая, беспощадная пытка. Сейчас для Хоуп существовал лишь тугой узел напряжения, пульсировавший в ней. Даже если бы не было гипса, она все равно не могла бы пошевелиться - вся нижняя половина тела была заполнена смутным, горячим томлением.

- Держись. - Она поняла, что он имел в виду, когда приблизил ее руки к железным прутьям в изголовье кровати. - Мне так нравится смотреть на тебя, хрипло произнес он, завороженно глядя на ее раскрасневшееся лицо, приоткрытые губы и прикрытые глаза. - Теперь ты от меня не спрячешься.

Дыхание у него стало таким же неровным, как и у нее. Большое тело опустилось рядом с ней, и горячее прикосновение напряженной плоти заставило Хоуп закусить губы, еле слышно пробормотавшие его имя, когда волна обжигающей дрожи сотрясла ее.

Его язык принялся вычерчивать таинственные узоры на ее гладкой, теплой коже, и Хоуп почувствовала необходимость извиниться, когда рука Алекса скользнула ей на бедро.

- Такая досада, что я в гипсе. По-моему, я похожа на кита.

Он поднял голову, с притворной задумчивостью глядя на ее безупречное тело, а затем медленно, невероятно медленно и осторожно развел ей ноги. Хоуп только судорожно вздохнула - говорить она не могла, в горле у нее совсем пересохло.

- Нет, ничуточки не похожа, - возразил он. - Искренность, знаешь ли, одно из моих главных достоинств. Твои доспехи, - он постучал по гипсовому панцирю, - меня не остановят.

- Алекс, - задохнулась она, - не может быть!

- Еще как может. - Его голос прозвучал весьма уверенно.