Валентина Мельникова - Антик с гвоздикой

- Так люб же он мне, барышня, хотя и варнак, каких еще поискать, протянула жалобно Марфуша и сконфуженно улыбнулась. - Он меня сватать по осени хочет, ежели, конечно, барыня позволит. - Девушка с мольбой посмотрела на Ксению. - Как вы полагаете, не будет она противиться, если я за кузнеца пойду?

- Я попробую с ней поговорить заранее, конечно, если твой Евсей за ум возьмется. Наташа уже сама думала о том, чтобы женить его поскорее, а то слишком много воли ему дали, избаловался, нахальничает, насмешничает без меры.

- Непременно поговорите, барышня, непременно! - всполошилась Марфуша. А то подберет ему барыня в наказание вдову с кучей детишек, а мне что ж, топиться тогда в озере?

- Ну, уж так сразу и топиться? - Ксения дернула подругу за косу. Будто на твоем Евсее свет клином сошелся.

Марфуша сердито фыркнула и, освободив косу, перекинула ее на грудь.

- Когда сами полюбитесь, поймете, что значит сохнуть по дружку, на свиданки тайные к нему бегать... - Она порывисто вздохнула и обняла Ксению. - А как за руку-то друг сердешный возьмет, как в глаза глянет, про все на свете забудешь, за ним хоть на край свет пойдешь!

- Прямо-таки на край света? - рассмеялась Ксения.

- А вот посмотрим, барышня, что вы запоете, когда голову потеряете. И чует мое сердце, не уйти вам от этого, ни за что не уйти! Больно уж приятель у князя хорош! Голубоглазый, кудрявый! Евсей говорит, огонь, а не барин! И посмеяться всласть любит, как и вы, барышня! Вот бы вам познакомиться!

- Да куда уж мне! - вздохнула Ксения. - Наташа не позволит...

- А мы ей и докладывать не будем, - торопливо зашептала Марфуша, не забывая озираться по сторонам. - Завтра вроде вам позволено за ограду выехать?

- Позволено! - выдохнула Ксения. - Наташа в Матуриху на выпаса отправляется, так что до обеда ее не будет.

- А Евсей сказывал, князь с утра собирался объезжать свои земли, авось свидитесь и с ним, и с его приятелем. Семка нас в то место отвезет, где дорога недалеко от озера проходит. Там, правда, к воде не подъедешь, болота вокруг, но поляны очень уж красивые. Ромашки вовсю цветут, белоголовник... А барыне скажем, что решили цветов в комнаты набрать.

- Ты просто прелесть, Марфуша! - Ксения захлопала в ладоши. - А если они не посмеют к нам приблизиться? Ведь они наверняка уже знают, что Наташа не дозволяет на ее землях появляться.

- Ну, коли спужаются, то это их дело! Но смотреть-то им не запретишь? Думаю, они непременно вас заметят. Грех такую красоту не заметить! - Марфуша окинула Ксению придирчивым взглядом. - Платье свое голубое непременно наденьте и шляпку с лентами, ту, что из Парижу привезли...

- Зря ты, Марфуша! Платье это больше для бала подходит, чем для прогулки.

- А зачем его беречь, если барыня балы вовсе не проводит? - вполне резонно удивилась Марфуша.

- А как я объясню Наташе, зачем вырядилась в это платье?

- Так она ж ничего не проведает. Мы успеем вернуться до ее приезда из Матурихи.

- Но мне очень стыдно, - опять засомневалась Ксения, - они могут понять, что мы их нарочно дожидаемся. Это же неприлично! И не дай бог Наташа узнает!

- Опять вы всего боитесь, барышня! - рассердилась Марфуша. - Смотрите, так и просидите всю жизнь в девках в угоду своей сестрице. А она тоже хороша! Обожглась на молоке, теперь на воду дует. И вам никакой жизни не дает!

- Я не могу пойти против ее воли, - вздохнула Ксения, - потому что у меня нет ни копейки, а кому нужна бесприданница?

Марфуша недовольно фыркнула:

- Решайтесь, барышня, пока не поздно! За по-гляд на новых соседей никто с вас денег не возьмет. А случай этот упускать нельзя. Барышень в округе полно, а женихов приличных не хватает. Князь и охнуть не успеет, как окажется под венцом. А его приятеля наверняка еще раньше окрутят. Так что не зевайте, а то пожалеете.

- Хорошо, уговорила! - произнесла Ксения обреченно и перекрестилась.

ГЛАВА 4

Василий Ефимович Караваев не был красавцем. Очень плотный, круглолицый, он обладал двойным подбородком и красноватым, похожим на картофелину носом. К тому же он всячески пытался замаскировать лысину, зачесывая волосы на лоб, но это получалось у него не слишком удачно.

Судя по всему, он пытался выдавать себя за местного dendy, но с еще меньшим успехом. Сшитый по последней столичной моде сюртук с широкими отворотами и двумя рядами блестящих пуговиц вкупе с узкими панталонами делали его фигуру еще шире и массивнее. Наверняка здесь не обошлось без корсета из китового уса, с помощью которого Караваеву удалось втиснуться в сюртук, обтянувший его спину настолько, что Григорию невольно пришло в голову сравнение с немецкой колбаской.