Патриция Райс: Бумажный тигр

- Наша кровать... - прошептала она пораженно и, выскользнув из объятий Дэниела, подбежала к ней и даже коснулась рукой, чтобы удостовериться, что это не сон.

- Если хочешь, купим новую, лучше, - раздался за ее спиной неуверенный голос мужа. Она обернулась и увидела, что он переминается с ноги на ногу, засунув руки в карманы. - Я просто подумал, что...

Глаза Джорджины широко раскрылись.

- Не хочу ничего слышать о новой! На этой кровати был зачат наш сын и поэтому она останется здесь! Она наша!

Дэниел пораженно уставился на нее, перед глазами поплыли разноцветные круги, голубое платье Джорджины превратилось в облачко, солнце вызолотило ее волосы, но оставило в тени выражение лица и глаз. Взгляд его медленно опустился на ее грудь, один вид которой неизменно пробуждал в нем желание, потом еще ниже, на живот. И хотя он ничего не заметил, в глазах его вспыхнула надежда.

- Наш сын, ты сказала? - осторожно переспросил он.

- Или дочь... - Она пожала плечами и отвернулась, будучи больше не в силах выдерживать его прямой взгляд, нервно провела рукой по шишечке на одной из стоек кровати.

- Джорджина... - вновь раздался голос Дэниела. Он подошел сзади, повернул ее к себе. Их глаза снова встретились. - Что ты хочешь этим сказать?

- Ну... - Джорджина смутилась и машинально стала гладить свой живот, а потом прошептала: - Три месяца уже.

Как будто это все сразу объясняло.

Чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, Дэниел продолжал пристально вглядываться в лицо жены, стараясь определить, не шутка ли это. На ее щеках выступил легкий румянец. Он осторожно коснулся кончиками пальцев тени под ее глазами.

"Черт возьми, а я-то думал, что она просто не высыпается!"

- Джорджина, - тоже шепотом сказал он. - Скажи мне прямо: у нас будет ребенок?

Ее губы задрожали.

- Ты не сердишься? Я знаю, что нельзя так рано, вот и Эви тоже советовала не торопиться, а я... В любом случае когда я все поняла, было уже поздно, как говорит доктор Фелпс. А сейчас уже почти три месяца...

- Да мы женаты-то только три месяца! - воскликнул Дэниел, но заметив ее испуганный взгляд, тут же заключил ее в свои объятия и стал покрывать поцелуями все ее лицо. - Боже, Джорджи, я люблю тебя! Черт возьми, я сейчас лопну от счастья!

- Правда?! Правда, Дэниел?! Или ты это просто так говоришь?

Джорджина вцепилась в его плечи и запрокинула голову, подставляя ему для поцелуев шею. Только сейчас она впервые обрадовалась своей беременности. До сих пор она боялась, что Дэниела эта новость огорчит или даже хуже разозлит.

Он повалил ее на постель и стал быстро расстегивать маленькие пуговки на платье, покрывая поцелуями ее лицо и шею.

- Господи, я счастливейший человек на земле! - шептал он. - Неужели я стану отцом? Не верится! Просто не верится! - Он весело рассмеялся и звучно чмокнул ее в губы. - А ты, клянусь Богом, будешь самой лучшей мамой на свете! Кстати, когда я в последний раз говорил тебе, что люблю тебя?

- Пять минут назад, но это уже было так давно... - Вновь обретя уверенность в себе, Джорджина стала расстегивать на нем рубашку. - Не будем терять времени. Мама сказала, что скоро я стану толстой и некрасивой и ты сразу охладеешь ко мне.

- Никогда! Никогда этого не будет! - горячо зашептал Дэниел, вдыхая аромат ее кожи. - Ты всегда будешь самой желанной для меня. И особенно сейчас, когда ты носишь под сердцем моего ребенка! Боже, как я тебе благодарен!

- Благодарен?! - Она поймала его за волосы и чуть отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза. В них блестели слезы, и у нее зашлось сердце от осознания силы того чувства, каким они в ту минуту были полны. - Господи, но за что? Я люблю тебя и сама хочу родить тебе ребенка!

- За это и благодарен, любимая, - пробормотал он. - А теперь хватит болтать, женщина, и перейдем к делу!

Она тихо охнула и задрожала, когда Дэниел, расстегнув на ней корсаж, проник губами к соску через тонкую ткань рубашки. Застонав, она помогла ему поскорее освободиться от рубашки. За три месяца совместной жизни она, казалось, давно должна была уже привыкнуть к его ласкам, но Дэниел каждый раз представал перед ней новым. Сегодня, например, его переполняла гордость от полученных известий, и вдобавок он был ослеплен желанием и потому требователен и ненасытен. И Джорджине это нравилось.

Одежда полетела на пол. Теплый сентябрьский ветерок ласкал обнаженную кожу, в незанавешенные распахнутые окна беспрепятственно вливалось яркое солнце. Джорджина вдруг поймала себя на мысли, что они еще ни разу не занимались любовью при дневном свете и, открыв глаза, залюбовалась широкой и мощной грудью Дэниела. Когда она встретилась с его серыми глазами, он улыбнулся, и рука его сначала опустилась ей на живот, а потом скользнула ниже, и Джорджина почувствовала, как в нее вошел его палец. Она вновь зажмурилась и всем телом жадно подалась ему навстречу.