Герман Воук - Марджори

Доктор, плотный, почти полностью лысый молодой человек, прибежал в пижаме, с черным чемоданчиком в руках. За ним мчались два официанта, раздетые, в одном нижнем белье. Волосы у всех троих были взъерошены, и они выглядели заспанными и очень испуганными.

— Давайте вытащим его из воды, — сказал доктор, схватив дядину руку.

— С ним будет все в порядке? — спросила Марджори, приблизив свое лицо к лицу доктора.

— Как давно это случилось, вы не знаете? — спросил он вместо ответа, быстро и тщательно подготавливая все для укола.

— Может быть, сделать искусственное дыхание? — предложил один из официантов.

— Верно, давайте, — сказал доктор.

Марджори старательно пыталась вспомнить время, которое они с Ноэлем провели на террасе.

— Может быть, около двадцати минут назад он ушел с вечера. Может, чуть больше или меньше — нет, не больше! Даже двадцати минут еще не прошло.

Доктор закатал дяде левый рукав и сделал укол. Ноэль подбежал вместе с Гричем и еще несколькими людьми из персонала в тот момент, когда официанты делали дяде искусственное дыхание. Доктор склонился над лицом Самсона-Аарона, повернутым в сторону, безжизненным, с закрытыми глазами и слегка приоткрытым ртом, с прилипшими мокрыми волосами. Все молчали.

— Остановитесь. Вода не выходит изо рта, а воздух проходит свободно. Он не утонул.

— Доктор, как он? Что это, доктор? Что мы можем сделать? — произнесла Марджори.

Доктор взглянул на нее, и с его лица исчезло бесстрастное выражение, свойственное людям его профессии. Он был просто крайне напуганным полным молодым человеком.

— Марджори, все очень плохо.

Сердце у нее заколотилось от волнения. Она спросила:

— Он умер?

— Я могу попытаться сделать инъекцию адреналина прямо в сердце. Понимаешь, у него остановилось сердце.

— Сделайте все, что можете, доктор! — Она произнесла эти слова спокойно, она чувствовала себя центральной фигурой в этом скорбном круге людей, драматической фигурой в сцене. И еще она чувствовала, как ею начинает овладевать невыносимый смертельный ужас.

Доктор готовил инъекцию. В движениях его чувствовалась скованность. Марджори отвернулась, когда официанты приподняли дядю и обнажили ему грудь для укола. Она прикрыла глаза и привалилась всем телом к Ноэлю. Он поддерживал ее напряженной рукой.

Она услышала, как Грич спросил:

— Что еще мы можем сделать, доктор? Может быть, позвонить в больницу в Тетерсвилле? Они сделают все, что я им скажу.

— Если он сейчас очнется, ему понадобится прежде всего кислородная подушка, и… мне кажется, с ним очень плохо. Через минуту я скажу точно.

— А пока мы можем позвонить и сказать им, чтобы они были готовы.

— Хорошо, мистер Грич, — согласился доктор.

Грич поручил одной из девушек позвонить в госпиталь.

— Марджори, — позвал доктор. Она посмотрела на него. Он поднялся со своего места рядом с дядей и сейчас укладывал инструменты в чемоданчик. — Он когда-нибудь жаловался на боли в груди? Тошноту? Что-нибудь случалось у него с сердцем?

Она монотонно ответила на множество вопросов. Дядя, как и прежде, мокрый и неподвижный лежал на траве. К ней постепенно приходило понимание, что он и вправду умер.

— Его мучила жажда. Это было последнее, что он сказал. Ему ужасно хотелось пить, — проговорила Марджори.

Доктор посмотрел на Грича. Потом еще раз склонился над дядей, внимательно посмотрел на него. Затем выпрямился и снял стетоскоп.

— Марджори, мне очень жаль, но твой дядя умер. Наверняка это сердечный приступ. Он не утонул.

Она кивнула.

— Я понимаю. Спасибо, доктор. — Затем, обращаясь к Ноэлю, сказала: — Мне необходимо сделать множество звонков. — Потом снова посмотрела на дядю. Слезы наполнили горящие сухие глаза. Чувствуя излишнюю мелодраматичность того, что она сейчас делает, Марджори тем не менее не могла удержаться. Она упала на колени рядом с дядей, обвила его руками. — Дядя, дядя, о Боже, о мой Боже! Самсон-Аарон умер! Что произошло, доктор? Как это случилось?

Доктор посмотрел на нее, и она с удивлением увидела слезы у него на глазах.

— Мардж, я не могу сказать, я не знаю. И никто никогда не узнает. Он единственный, кто мог бы это сделать, Мардж, понимаешь? А он уже никогда не расскажет. — Она внимательно вглядывалась в лицо доктора, а слезы текли по щекам, и руки продолжали обнимать дядю. Доктор продолжал: — Может быть, он почувствовал себя плохо в тот момент, когда проходил по лужайке, понимаешь, и присел на край фонтана, чтобы переждать приступ. А может быть, — ведь ты говорила, что он хотел пить, — может быть, он наклонился, чтобы набрать в ладонь воды и напиться, а в этот момент голова закружилась, и он упал. В любом случае он, должно быть, умер мгновенно, иначе он бы выбрался оттуда. Он ведь был очень сильным человеком. Это счастливая смерть, Мардж. Всего за несколько секунд. Он не успел по-настоящему осознать. Вот он жив — и вот он уже мертв…