Герман Воук - Марджори

— Ладно, — прошептал Ноэль. — Так не годится. Пойдем. — Он вынужден был легонько потянуть ее. Он сделал это одновременно нежно и настойчиво, с приглушенным низким смехом.

— Куда?

— Ко мне.

— Нас будут искать.

Ноэль улыбнулся.

— Не к тебе, — сказала она.

— Почему не ко мне?

— Куда-нибудь еще.

— Ну, почему? Не будь ребенком.

— Уолли. Он… Это только перегородка. А он с другой стороны, под одной крышей с нами.

— Он пьян. К тому же он в любом случае спит как убитый.

Она отдалась напору его руки и сделала несколько шагов.

— Ноэль. — Она остановилась. До сих пор ее чувства были сконцентрированы на них двоих. Теперь же она вдруг увидела луну и звезды на залитом лунным светом голубом зеркале озера, услышала плеск воды где-то внизу террасы и — очень неясно — звуки продолжающейся вечеринки. — Ноэль, я люблю тебя. Все остальное мне безразлично. Вся моя жизнь может пройти, но этого ничто не изменит. Я люблю тебя, Ноэль.

Они поцеловались быстро, украдкой, слегка наклонившись друг к другу, как будто парочка, скрывающаяся от посторонних глаз в общественном месте. И рука об руку пошли вниз по ступеням, а затем через лужайку.

Прожектора и подсветки после полуночи были выключены. Темнота, покрывавшая лужайку, кое-где рассеивалась благодаря лампе, светившей с грубого деревянного столба. В призрачном свете этой лампы стремительно носились комары и ночные бабочки. Было удивительно тихо. Всплески воды в фонтане казались звучными и музыкальными, как будто это был водопад.

Они дошли уже до середины поляны. Шли молча, в одном ритме, с тихим счастьем в сердцах. Марджори так никогда и не смогла понять, что это было — что она увидела краешком глаза и что заставило ее взглянуть в сторону фонтана. Уже вглядываясь прямо туда, она все еще ничего не видела: пятно белого цвета или, скорее, желто-белого, только чуть-чуть отличающееся от пены на бурлящей воде, еле заметное в тусклом свете фонаря. Потом она заметила, что поверхность воды в фонтане как-то неровно рябила. Она сказала:

— Там что-то есть, в фонтане. Какой-то идиот уронил туда что-то большое… О Боже! — Она впилась ногтями в ладонь Ноэля. Желтый цвет был от желтого пляжного костюма, и ей показалось, что она видит, как этот костюм колышется под струями воды.

— В чем дело? — спросил Ноэль. Он посмотрел в том же направлении, что и она, и сказал пугающе напряженным голосом, разорвавшим тишину:

— О ГОСПОДИ!

Она побежала, и он побежал.

Самсон-Аарон лежал вверх лицом в длинном и широком бассейне. Его глаза и рот были открыты. Струи фонтана падали на лицо, и черты его казались смазанными. Тело его слегка выступало из воды, потому что бассейн был всего лишь пару футов глубиной. Но голова была скрыта под водой. Ноэль схватил его за плечи и придал ему сидячее положение прямо в воде, так, чтобы спиной он опирался на край бассейна. Голова Самсона-Аарона безжизненно упала набок. Глаза невидяще закатились.

— Дядя! Дядя! Боже мой, дядя! — Руки ее обвили его тело, проникая под мокрую насквозь одежду. Ее губы дотронулись до мокрого лица. — Ноэль, он холодный, он ужасно холодный!

— Я позову врача! — Ноэль побежал в темноту, вода с него текла ручьем. Марджори согнулась над большим, неловко лежащим телом, не обращая внимания на то, что платье ее погрузилось в воду. — Дядя, дядя! Господи, Самсон-Аарон! Дядя! Дядя! — Она прислонила его голову к своей груди. — Дядя, это Марджори. — Она горько плакала. — Вернись, дядя! Дядя!

Он не реагировал. Она нащупала пульс. В какой-то момент она всерьез запаниковала — ей показалось, что пульса нет. Но потом она услышала как будто слабое биение. Она не могла бы наверняка сказать, дышал он или нет. Его широкая грудь не поднималась и не опускалась — ну, разве что чуть-чуть. Но она заметила, что его губы теплые — гораздо теплее, чем лицо. Слезы все еще текли по ее щекам, но первое потрясение прошло. Она была почти спокойна, когда со стороны мужской половины лагеря послышался шум: голоса, топот бегущих ног. Виден был свет и проблески от фонарей. Она с обостренной ясностью замечала все вокруг — и запах примятой травы, и свет от луны, мерцавшей почти у нее над головой, и звезды, и зеркально лунную поверхность озера, и громкие всплески струй в фонтане. Все было такое знакомое, такое обычное — все, кроме того, что Самсон-Аарон, насквозь мокрый, сидел в фонтане по пояс в воде, тяжело привалившись к ее груди.