Шерил Сойер: Любовница. Война сердец

— Боюсь, что нет. Один из наших гусаров Десятого полка?

София покачала головой и проговорила:

— Возможно, у вас есть новости о полковнике Себастьяне Куле? Он принял командование эскадроном десятого числа, во вторник.

Юноша покачал головой:

— Сожалею. Я ничего о нем не слышал.

— Но хотя бы когда-нибудь слышали?.. Как вы расстались?

— Мы оставались в запасе весь день, на левом фланге. В итоге генерал забросил нас в центр, и мы степенно стояли и ждали нападения от личной императорской гвардии в течение часа, пока нам не отдали новый приказ. Тогда мы удостоились чести находиться на передовых позициях, и, слава Всемогущему, мы все вынесли и победили. У нас было шестнадцать пушек и множество пленных в распоряжении, но потом мы были вынуждены прекратить бой, так как стемнело.

Лошади впереди занервничали. София спросила:

— Так Бонапарт отступил?

— Нет. Если бы только пруссаки не помогли. Они будут гнать его до ворот Парижа.

София поблагодарила его, развернулась и медленно побрела навстречу потоку людей. Из-за постоянного топота сотен копыт и ног она даже не слышала собственных шагов. Офицеры привставали в своих седлах, глядя на то, как она шла; солдаты были удивлены, видя среди них такую леди, но никто не посмел помешать ей идти вперед. Она молча, не говоря ни слова, смотрела в их лица, перемещаясь сквозь их ряды, словно призрак.

Так она дошла до края деревни. Далеко-далеко на открытой местности то тут, то там виднелись костры разбитых посреди полей солдатских лагерей. Теперь уже гораздо меньше людей шли в деревню, и не было видно огней в домах. Ей было очень сложно идти в полной темноте по этой каменистой и неровной дороге, но еще тяжелее было бы вернуться в освещенную, переполненную народом деревню и вести себя, как всякий другой нормальный человек, в то время как внутри у нее простиралась ужасающая и пронизывающая пустота.

У нее больше не осталось надежды. А звук ружей еще больше убеждал ее в том, что шансы отыскать Жака равны нулю. Но она продолжала идти. Луна выглянула из-за облаков, и только тогда она остановилась, чтобы осмотреться.

Луна была почти полная. София находилась среди серо-черного пейзажа, охраняемого мягким бархатным покровом ночи и кострами. Вдалеке она различала контуры деревьев, отбрасывающих мягкие тени. Она также увидела низкие стены какого-то сооружения. Позади красовались поля с ровно собранными стогами. А потом просторы за просторами, словно на руке великана.

Легкое облачко полуприкрыло луну, и когда свет ее совсем перестал освещать ее путь, она увидела очертания двух фигур далеко на дороге. Человек вел лошадь под уздцы. София замерла и прислушалась.

Она вдыхала все запахи ночи: влажные ароматы ночного тумана, летние тонкие ароматы трав, цветущих у дороги, запахи герани, растущей около стены.

Она ждала, не смея даже задуматься. Кровь пульсировала в мозгу, в ушах. Она ничего не слушала — только прерывисто дышала. И ждала.

Облака снова раздвинулись, открыли луну, свет ее лился вниз, окрашивая дорогу серебром, придавая серебристый отлив волосам мужчины, отделяя его высокий статный силуэт от черного как смоль жеребца.

И она побежала. Остановилась, приподняла полы юбки и снова бросилась бежать. Пара впереди распалась: лошадь, протестуя, повернула голову и заржала. Человек побежал вперед, темно-синяя фигура мчалась к ней огромными скачками, шпоры на его тяжелых сапогах звенели от быстрого бега.

София первой добежала до него, что, конечно, было неправильно, нелогично, но ведь именно так она чувствовала. Когда они встретились, она бросилась к нему и крепко-крепко прижалась всем телом к его груди. Руки ее вцепились в него так крепко, что уже невозможно было разорвать эти объятия.

Они целовались, и шептали имена друг друга снова и снова, а свет луны мягко окутывал их слившиеся воедино силуэты. Они стояли и светились в темноте, словно головы их были полны звездами.

София произнесла наконец:

— Скажи мне, что ты не ранен.

— Нет, на сей раз нет.

— Где ты был?

— Везде. А что ты здесь делаешь? Где Аристид?

— С ним все в порядке, он в Брюсселе. С нами со всеми теперь все будет в порядке. — Она зарылась пальцами в его волосы и прижала его голову к своему плечу: — Я не могу в это поверить!

Он прижался к ней, а потом поднял голову и произнес:

— Я убил его.

В тусклом лунном свете она внимательно изучала его профиль, напряженный и испуганный, и у нее перехватило дыхание. София поняла, что он имел в виду Себастьяна.