Елена Шерман - Человек из легенды

- Уже пол-одиннадцатого, где же стриптиз? - перекричал музыку Кнежевич.

- И отбивную не несут, -- взволновался Конопенко. -Эй, хозяин!

К нам подошел хозяин, невысокий, худощавый грустноглазый армянин.

- Где наш заказ? - завопил Конопенко, не столько от возмущения, сколько для того, чтоб заглушить барабанный бой музыки.

- И где стриптиз? - добавил Кнежевич.

- Стриптиз задерживается, а ваш заказ сейчас будет. Вот, его уже несут.

От того, что с утра я толком ничего не ел, отбивная и картошка показались мне необыкновенно вкусными, так что я съел свою порцию едва ли не быстрее, чем Конопенко. Кнежевич же ел вяло и чего-то кривился.

- Попалось жесткое мясо? - заорал я.

- Нет! Дело не в этом!

- А в чем?!

- Интересных телок не видно! - ответил страдалец и покачал головой.

- Так ты не будешь есть?! - оживился Конопенко, бросая плотоядный взгляд на отбивную приятеля.

- Буду, отвали, обжора. Смотри в свою тарелку.

В пять минут двенадцатого на середину кафе вышел тот самый молодой человек, который утром подметал ступеньки. На нем была та же майка с огородного пугала, зато в руках он держал микрофон, шнур от которого змеей тянулся через все помещение. Музыка стихла.

- Сегодня у нас необыкновенная программа! Мы увидим все тайны Камасутры, и первой на нашу сцену выйдет неповторимая, загадочная Шери! Встречайте!

Под медленную музыку к шесту вышла хорошо сложенная танцовщица в серебристом белье, поверх которого был наброшен зеленоватый пеньюар. Легким эротичным движением она сбросила пеньюар и тут же, оседлав шест, взлетела на нем чуть ли не под потолок, потом откинула туловище и завертелась, удерживаясь на шесте лишь ногами. Этот прием повторялся в течение танца еще дважды, и всякий раз я невольно волновался: а вдруг сорвется? Убиться не убьется, но поломать позвоночник вполне может. Впрочем, опасения мои были напрасны: загадочная Шери оказалась настоящей профессионалкой. Все движения были отшлифованы до автоматизма, а танец отличался четкостью и продуманностью движений. Сбросив лифчик, легкой поступью она подошла к Кнежевичу, сидевшему чуть ли не с открытым ртом, и элегантно забросила ножку ему на плечо; потом соскользнула вниз, имитируя страстные желания. Я видел, как на лбу Кнежевича выступил пот, хотя в зале было не жарко. Повиляв немного задом на коленях у моего приятеля, Шери вернулась к своему шесту, крутанулась в последний раз и сползла вниз, раздвинув ноги в шпагате. Музыка стихла, и, подобрав под одобрительные аплодисменты публики с пола свой пеньюар, неповторимая Шери исчезла за дверью кухни.

Грохот танцевальной музыки возобновился, и обменяться впечатлениями нам не удалось; но я заметил, что на Кнежевича стриптиз произвел куда более сильное впечатление, чем на меня. Ну, со мной понятно: стриптиз "живьем" я видел впервые в жизни, а он-то чего? Неужто так возбудился от прикосновений этой Шери, явно оттачивавшей свое искусство в третьеразрядных турецких клубах?

Впрочем, справедливости ради надо признать, что свежим ветром раскрепощения повеяло не на одного Кнежевича. До того прилипшие к своим местам посетители кафе дружно пошли танцевать. Как водится, каждый танцевал что-то свое, и по уровню грации танцоры диско сильно напоминали стадо бегемотов у водопоя, зато всем было весело. Прокричав нам что-то неразборчивое, Кнежевич тоже сорвался с места и пошел плясать напротив сухопарой девицы в зеленых штанах, извивавшейся так отчаянно, словно это был последний танец в ее жизни. Когда бодрая музыка стихла и начался "медляк", Кнежевич подошел к бару и вернулся с бутылкой шампанского в руках. Вслед за ним официантка несла бокалы.

Конечно, это была ошибка. Мы за сегодняшний день выпили свою двухнедельную норму, и больше пить никому из нас ни в коем случае не следовало. Да и не хотелось, если честно. Даже Конопенко выпил лишь полбокала шампанского, я только пригубил. Но Кнежевич словно с цепи сорвался: выпив залпом один бокал, он налил себе другой, и приготовился уже осушить его, но тут, к счастью, объявили о выходе на сцену "покорителя женских сердец, несравненного Стаса! Аплодируем!"

К шесту выскочил голый по пояс, загорелый и накачанный молодой человек в широких голубых джинсах. Он не стал тратить время на грязные танцы, а сразу вскочил на шест и принялся выделывать такие акробатические номера, что я понял: доведись мне зарабатывать на жизнь этим ремеслом, окочурюсь в первый же вечер. Или шею сверну, или зрители тяжелыми предметами закидают. Отработав на шесте, Стас резкими движениями сбросил с себя джинсы, которые почему-то расстегивались по боковым швам, а не спереди, как у всех нормальных людей, и остался в черных плавках. Не знаю, как дам, а меня, как человека традиционной сексуальной ориентации, это зрелище оставило совершенно равнодушным. Подумаешь, в плавках вышел. Я на пляже тоже в плавках, только так кувыркаться не умею.