Лариса Шкатула - Дар юной княжны

Ян сбивчиво рассказал о случившемся.

- Значит, Юлия видела и ничего не сказала?

- А как она могла что-нибудь сказать? Я же приказал ей молчать!

- Неужели ты - медиум?

- Не знаю, как это называется, но раньше я за собой такого не замечал.

Они подошли к комнате Юлии.

Беата по-прежнему лежала на кровати без сознания. Юлия сидела, безучастно глядя перед собой. На пришедшего Ивана она не обратила никакого внимания. А тот никак не мог оторвать глаз от непривычной картины: взбалмошная, горделивая паненка, не признававшая никого, кроме отца, сидела, укрощенная простым сельским хлопцем.

- Да-а, - покачал головой Иван, - сам не увидел бы, ни за что не поверил... Все-таки отправь её отсюда, я пока Беату осмотрю.

Мозг Юлии был точно сонная рыба в аквариуме. Она все слышала, но звуки доносились будто издалека, и она не могла стряхнуть колдовское оцепенение; двигалась, как во сне, в липкой паутине ограничивающих приказов Яна. "Иди в зеленую комнату и спи, - сказал он ей. - Приду - разбужу". Она не хотела идти, не хотела спать, но пошла; не раздеваясь, легла и заснула, будто в пропасть упала.

- Что же с нашей стрекозой? - говорил как бы про себя Иван, осматривая Беату. - Боже, да у неё болевой шок! Эта тварь вывернула ей руки.

Он вправил Беате вывихи, но она даже не шевельнулась. Ян подозрительно посмотрел на Ивана.

- Что-то мало ты на слугу похож! Меня лечил. И с Беатой обращаешься, как... пан Вальтер.

- Не сравнивай меня с этим ублюдком!.. Что ж, в наблюдательности тебе не откажешь, что, впрочем, приводит меня к неутешительным выводам: наблюдательным можешь быть не ты один... Но обо мне потом. Посмотри, что этот зверь с девочкой сделал! Искусал ей спину, пожег грудь... Делал все, на что было способно его больное воображение. А чего стесняться, паненка разрешила... Я давно подозревал, что Епифан - психически ненормален. Случай с Беатой - ещё одно тому доказательство. Впрочем, именно таким он и устраивал своих хозяев: живой ужас замка!.. Одного не могу понять, чем же это так провинилась Беата, что Юлия отдала её Епифану?

Ян смутился - ему вовсе не хотелось давать какие бы то ни было разъяснения, тем более, что в глубине души он считал себя виноватым в случившемся с Беатой, и он не придумал ничего другого, как сменить тему этого щекотливого разговора.

- Одного я, Иван, здесь не понимаю: почему такое терпит Беата? Она же не собственность Юлии или пана Зигмунда?

- Еще один феномен. Добровольное рабство. Одни лишают себя жизни, другие - души. И свой мученический венец несут с удовольствием. А над ними - те, что получают удовольствие от их мучений. Такой вот странный симбиоз.

- Мне кажется, - тихо сказал Ян, - что в этом замке, как в заколдованном королевстве, все разом сошли с ума.

Беата зашевелились.

- Наверное, ты прав. Но больная приходит в себя. Нам нужно торопиться: скоро найдут Епифана. Надеюсь, тебя никто не заподозрит. Я отнесу Беату в её комнату, а ты Юлию отпусти. Не стоит так долго держать её под гипнозом. Упаси бог, Вальтер заметит, не знаешь, чем это может кончиться.

Ян вернулся в зеленую комнату, в которой так безмятежно провел ночь, а наступивший день превратил его в мужчину. Отсюда начался его путь к познанию собственной души. Беата была теперь вне опасности, напряжение отпустило Яна, и он стал находить некоторую приятность в обретенной способности повелевать.

- Юлия, встань! - приказал он, подойдя к кровати, на которой безмятежно почивала первая жертва его новой одаренности.

Юлия послушно поднялась.

- Юлия, ты меня любишь? Скажи, что ты меня любишь!

- Люблю.

"Нет, - решил Ян. - это сказано без должного огня, без чувства!"

- Поцелуй меня.

Но и поцелуй вышел пресным, ненастоящим. Ян подумал, что это неинтересно, что-то, видимо, он делает не так! Надо вывести её из этого сонного состояния.

- Юлия, очнись, приди в себя!

В глазах Юлии загорелись наконец огни жизни.

- А теперь поцелуй меня как следует. Сама. Покажи, как ты меня любишь!

- Пся крев! - она с размаху влепила ему пощечину. - Что ты себе позволяешь, байстрюк! Возомнил о себе много, так?

И вышла, хлопнув дверью.

- Что-то не заладилось, - размышлял Ян, потирая ударенную щеку. - Надо попробовать ещё раз...

Да, я и забыл - Иван собирался мне что-то рассказать.

Он пошел к камердинеру. Тот взволнованно ходил по комнате, потирая руки.

- Все в порядке? Ну, слава богу! А я, видишь ли, все не могу успокоиться после твоего рассказа. Мне. как врачу... да-да, я - врач. Только диплом получить не успел, война помешала. Я был безмерно увлечен своими исследованиями работы головного мозга. Моя монография о способности некоторых людей передавать мысли на расстояние вызвала интерес многих ученых. Некоторые называли меня шарлатаном от науки. Вообще-то, если честно, таких было большинство. Мне писали такие известные врачи... Кажется, я увлекся. Вряд ли тебе это интересно... С Юлией все в порядке?