Мила Бояджиева - Большой вальс

- Что бы там не говорили о его личных увлечениях, у него чутье и отличный профессиональный глаз. А ну-ка, покружитесь! Чудно. Теперь

к парикмахеру - здесь полагается довольно забавный головной убор нечто среднеее между шлемом и тиарой. Но пока примерим чисто условно. Через двадцать минут начинаем последний "прогон"!

... Последний "прогон" затянулся до самой ночи. От волнения у Виктории так разболелась голова, что ей не пришлось наигрывать плохое настроение и недомогание. Да и все участники показа, сильно уставшие, не очень - то рвались к задушевным беседам. Кое-кто радушно поздоровался, поздравил с помолвкой, одна девица явно съехидничала, обозвав Феликса славным "мальчонкой", но Виктория была неуязвима. Изо всех сил она старалась не попасть впросак, ища глазами восседающего в первом ряду Артура. Он выгляджел спокойно и вполне расслабленно, не отказывая себе в чашечке крепкого кофе, разносимого участникам репетиции специальной "кофейной девочкой".

Вел целиком поглощенный подгонкой карнавального шоу, мало интересовался участниками показа, полагаясь на их профессионализм. А

если кто-то и не выкладывался целиком, то было ясно - бережет запал

на завтра, Виктория старалась изо всех сил, получив от Вела не

больше замечаний, чем другие, что позволило ей завершить этот день

с чувством огромной победы.

- ну ты, крошка, еле ноги таскала. Ваш постановщик явно

симпатизирует Антонии, если не загонял тебя до седьмого пота.

Артур заботливо набросил на плечи Виктории пальто, не забыв повязать шарф.

- Что, правда? - изумилась она.

- Мне кажется, что я порхала как эльфа. Золотое платье просто обязывает к приподнятости. Хотя... я не думаю, что когда-либо смогла

бы пристраститься к этой профессии. Чувствуешь себя просто глиной в чужих руках.

- Хорошо еще, что руки попались крепкие, а иногда приходится плясать под такую фальшивую дудку... Артур вспомнил свою конфронтацию с покорными кутюрье Антонии.

- Но ведь речь идет о признании. А Тони Браун одарена от рождения. Нет, детка, это не только красота, теперь-то ты сама

понимаешь. Это великий дар прельщения и соблазна. Поэтому - то в нашем случае речь идет лишь о поверхностной фальсификации, достаточно беспомощной, а не о подмене... Ну ты ведь не обижаешься, госпожа социологиня! - Виктория не обижалась и вообще плохо слушала Артура, разглагольствовавшего на протяжении всего ужина, состоявшегося тет-а-тет в почти пустом зале их отеля. Ела она тоже плохо, а уснуть и вовсе не могла.

За окнами гостиницы шумели, смеялись и пели веселящиеся люди. С площади Святого Марка доносились звуки оркестра, где танцевала, гуляла, гудела костюмированная толпа. Уснуть в 25 лет посреди весеннего венецианского карнавала - нет это было практически невозможно, даже если задернуть тяжелые бархатные шторы и до тысячи считать белых слонов. Слоны превращались в крошечных бумажек, легко оттеняемых за край сознания мощным натиском разнообразных, вопящих на все голоса чувств. Смятение, радость, тревога, страх перед завтрашним представлением, а ещё какое-то томление потому, что

бродит сейчас совсем рядом в узеньки улочках, скользит в гондолах,

самозабвенно вытанцовывает танго на яркой, гремящей праздником

площади, тому особенному, принимающему облик обнимающихся пар и

называемому любовью. Вот если бы почему-то, каким-то чудом, в толпе

глазеющих снобов, пожаловавших на презентацию, оказлся Жан-Поль! И

можно было бы удрать потом вместе с ним, затеряться в лабиринте

водяных улочек, постоять рядом на горбатом мостике, бросая в воду

записочки с тайными желаниями... Интересно, решился бы он ее

поцеловать? А если да, то как?

Виктория крутилась под шелковым одеялом, заправленным за края постели и образовавшим огромный четырехметровый конверт. Уж наверно, нечасто принимала эта кровать с зачатком овального балдахина у изголовья, одиноких путешественников...

Она проснулась от первого трезвона Артура:

- Надеюсь, ты уже одета? Через пять минут жду в холле, надо успеть

принять дозу капучино.

Виктория мгновенно приняла душ и натянула одежду на влажное тело, проклиная все, что предстояло сделать сегодня - шоу, коктейль, банкет. А ещё - ложь, ложь и притворство.

Она выпрыгнула из постели в бурный ритм этого дня, как белка в колесо и оно понеслось, не оставляя времени на колевания и сомнения.

У "Экзельсиора" царило необычайное оживление. Центральный вход ограждали турникетами, возле которых дежурили невозмутимые карабинеры, слонялись, жуя жвачку наглые фотографы, караулящие прибытие именитых гостей, а на узенькой площади собралась толпа зевак самого разного вида от нарядных масок до панков, гремящих роликовыми коньками.