Наконец-то моя Красавица уснула.
Но мне не спалось. Я всю ночь следила за девушкой, настороженно прислушиваясь к каждому вздоху и стону. Когда взошло солнце, я приготовила на огне кашу из овса и орехов и составила список дел на день. Достав свою корзинку для рукоделия, я попросила Приэллу заняться вместе со мной вышиванием носовых платков. Я нашла поэму, которую Роза написала в честь Дориана, и прочла ее вслух, изо всех сил стараясь привнести в нее драматические нотки. Приэлла слушала, широко раскрыв глаза, и восхищенно зааплодировала в конце. Но Роза ни на что не реагировала. Она не хотела ни говорить, ни есть. Она не желала даже смотреть на меня.
По мере того как шло время, я все больше приходила в отчаяние. Вечером я испекла пирог в сковороде над огнем и окончательно выбилась из сил. На это блюдо, которым я надеялась соблазнить принцессу, я использовала остатки сахара. Пирог вышел скособоченным и пригорел. Приэлла с благодарностью приняла кусок лакомства и проглотила его, давясь и обсыпаясь крошками. Роза отвернулась от моего угощения, по-прежнему не произнося ни слова.
Я раздраженно швырнула сковороду на пол, но даже этот звон не пробудил в ней интереса к окружающему. Она лежала лицом к стене, безразличная ко всему. Когда в спальне снова сгустились тени, мне почудился в ее пустых глазах блеск. В вечерних сумерках они сияли каким-то отчаянным огнем.
Приэлла сидела, сгорбившись, на полу перед очагом и, как и Роза, думала о чем-то непостижимом. Когда-то она поделилась со мной своими планами на будущее, заявив, что предел ее мечтаний — это хороший муж и дом, наполненный красивыми предметами. Неужели даже такому простому желанию не суждено сбыться? Я ощутила прилив любви к этой испуганной доброй девушке. Что касается моего терпения относительно упрямства Розы, то оно было на исходе.
— Завтра ты встанешь с этой постели, — сообщила я ей. — Ты должна есть, иначе ты никогда не поправишься.
— А что потом? — отрывисто и холодно поинтересовалась она. — Начну готовиться к коронации? Оттолкну в сторону мамино тело, чтобы вечером улечься в постель, в которой она умерла?
— Конечно нет, — отрезала я.
Но что еще я могла ей предложить? Мы находились в замке, откуда столетиями правили страной короли. Если ей предстояло надеть корону, то именно здесь.
— На некоторое время мы покинем замок, — продолжала я. — Пока его не приведут в порядок.
— В порядок? — насмешливо переспросила она. — Как будто я смогу забыть то, что здесь увидела.
— Конечно, ты все будешь помнить, — ответила я. — Но это же твой дом.
— Нет, без мамы и папы это мне больше не дом. Мне никогда не были нужны ни трон, ни драгоценности, ни славословия. Мои родители умерли, и я хотела бы умереть и лечь в могилу вместе с ними. Это было бы лучше, чем до конца жизни обречь себя на существование королевы!
Силы к ней еще не вернулись, и крик настолько ее изнурил, что последние слова она прохрипела. И все же на ее щеках снова вспыхнул румянец. Если она так протестует против уготованной ей жизни, — подумала я, — то она не станет за нее бороться.
Я не успела ничего ей возразить, потому что она уже накрыла лицо одеялом, прячась от моего осуждения. Я обернулась к Приэлле, которая сидела, подтянув колени к подбородку и обхватив их обеими руками. Она была похожа на испуганного ребенка, и на этот раз у меня не нашлось слов, чтобы подбодрить ее, уверив, что все будет хорошо. Нас окутала темнота, но я не поднялась, чтобы зажечь свечу, и не двинулась со стула, на который в изнеможении опустилась. Все эти бесконечные темные часы я неподвижно сидела, тщетно терзая свой рассудок попытками решить головоломку, не имевшую решения.
Должно быть, в какой-то момент я задремала, потому что встрепенулась с четким пониманием того, почему с наступлением ночи очень мудро ложиться в постель. Я осознала, что мрачные мысли подпитываются именно темнотой, в то время как надежда набирает силу от дневного света. Роза и Приэлла были апатичными и вялыми, но жара у них не было, и я возблагодарила Господа за то, что они здоровы. Я решила выждать еще немного, прежде чем обратиться к Маркусу (при мысли о нем мое сердце затрепетало), который поможет нам решить, что делать дальше. Во всяком случае, это позволило бы нам хоть на какое-то время освободиться от гнетущей атмосферы замка.
Не обращая внимания на заторможенное поведение Розы, я заставила ее выбраться из постели и умыться. Я сменила ее одеяла и сняла с нее пропитанную потом ночную сорочку, а также настояла на том, чтобы она самостоятельно выбрала чистое платье в сундуке. Она надула губы и вытащила первое попавшееся под руку. Это оказалось простое и лишенное всяческих украшений платье, которое как нельзя лучше соответствовало ее мрачному настроению. Платье болталось на ней, несмотря на мои попытки его туго зашнуровать, и меня привело в уныние это новое доказательство того, как сильно она похудела. Однако ее лицо не было изможденным, как часто бывает после тяжелой болезни. Ее некогда выразительные глаза потускнели, а бледные щеки утратили свежесть и румянец, но она была по-прежнему прекрасна. Когда я попыталась расчесать ее волосы, она оттолкнула мои руки. Тогда я причесала Приэллу и вплела в ее волнистые пряди ленты, которые выбирала для Розы.
Читать дальше