Элизабет Гаскелл - Руфь

Руфь внимательно слушала мистера Бенсона, хотя мало его понимала. Она была еще не готова к таким доводам, но сознавала, что мистер Бенсон понимает ее лучше, чем его сестра, которая сразу принялась нахваливать ей качество ткани и ширину отреза.

— Я сделаю, как вы хотите, — ответила Руфь после недолгого размышления.

Мистер Бенсон видел, что сестра не согласна с Руфью, и потому отложил все свои дела, еще совсем недавно казавшиеся такими важными, и просидел в салоне около часа, толкуя о вещах, никак не связанных с сегодняшними событиями, чтобы дать им обеим возможность успокоиться.

Полученный подарок дал новое направление мыслям Руфи. Сердце ее было все еще полно мешавшей ей говорить болью, но в уме уже теснились планы. Она попросила Салли купить ей на вырученные от продажи кольца деньги самого грубого холста, самой простой синей набойки и других подобных материалов и пошила из них себе одежду. Когда все было готово, она надела эти грубые вещи, но оказалось, что они все-таки имели изящный вид: так искусно она сумела их сделать. Когда-то в Лондоне мистер Беллингам предоставил ей возможность покупать все, что ей заблагорассудится, и Руфь предпочла белый лен и нежный белый батист более дорогим тканям. Теперь эти вещи были нарезаны, чтобы приготовить пеленки для крошечного создания, чистоте которого как нельзя больше подходила их белизна.

Строгую простоту в одежде Руфи мистер Брэдшоу счел хорошим признаком. Экономия сама по себе, лишенная какого бы то ни было высокого смысла, была заслугой в его глазах, и миссис Денбай немедленно заслужила его благосклонность. Она все больше и больше ему нравилась. Поглощенная глубоким горем, Руфь всегда вела себя спокойно и ровно, и мистер Брэдшоу, не имея понятия о ее настоящей скорби, приписывал такое поведение благоговению перед его особой. Во время богослужений он часто отрывался от молитвы, чтобы посмотреть, как внимала им она. Когда же мистер Брэдшоу доходил до стихов, которые относились к бессмертию души и будущей жизни, то старался петь их как можно громче, думая этим утешить скорбь миссис Денбай от потери мужа. Он выразил желание, чтобы миссис Брэдшоу оказывала Руфи побольше внимания, и даже как-то раз сказал, что находит ее прекрасной женщиной и не против пригласить ее на чай вместе с мистером и мисс Бенсон. Единственное, за что он обвинял Руфь, было слишком раннее замужество, к тому же не подкрепленное никакими средствами для обеспечения своего семейства. Хотя Руфь и уклонилась под предлогом слабости здоровья от приглашения прийти вместе с мистером и мисс Бенсон в гости, но тем не менее сохранила расположение мистера Брэдшоу. Благодаря способности мисс Бенсон к выдумкам Руфь избегла дальнейших подарков, которые мистер Брэдшоу делал, теша свою страсть к покровительству.

Красные и желтые листья уже кружились в октябрьском воздухе. Вскоре пришел холодный и печальный ноябрь, но и он показался бы веселым в сравнении с белым пушистым снегом, покрывшим голые ветви и тяжко нагрузившим лапы елей. Руфь совсем пала духом. Мисс Бенсон часто поднималась к ней в мезонин, принося с собой множество старых платьев и других обносков и пытаясь заинтересовать Руфь переделкой их в одежду для бедных. Но хотя пальцы Руфи работали быстро, сама она часто и глубоко вздыхала, отвечая своим мыслям и воспоминаниям. Это сначала расстраивало, а потом и сердило мисс Бенсон. Когда мисс Вера слышала тихий вздох и видела наполненные слезами, отсутствующие глаза Руфи, она спрашивала: «Ну, что случилось?» — и в голосе ее звучал укор. Вид страдания был тяжел для мисс Веры. Она делала все, чтобы помочь Руфи, и убеждалась: горе слишком велико, чтобы уступить ее усилиям. В сущности, мисс Вера любила и уважала Руфь за глубокую грусть, хотя по временам ее выводили из терпения проявления этого чувства. Руфь бралась за оставленную работу и торопливо шила, стараясь скрыть свое смущение и казаться веселой. Тогда мисс Бенсон сердилась на себя за то, что напрасно потревожила Руфь, хотя и не соглашалась с Салли, когда та упрекала ее: «Ну что вы все спрашиваете-то ее, в чем дело, будто сами не знаете?» В доме не хватало какого-то малого элемента гармонии, маленького ангела, в любви к которому соединились бы все сердца домочадцев и исчезли бы все несогласия.

Земля еще была покрыта снегом, когда рядом с бледной матерью положили новорожденное дитя. Раньше Руфь хотела дочь, полагая, что девочке отец нужен меньше и ей легче будет ее воспитать одной. Но родился сын, и она вскоре забыла о своем прежнем желании, всеми силами души полюбив малютку. Теперь она не променяла бы его на всех девочек на свете! Это ее, и только ее малыш, ее кровинка. Ему не было еще и часу от роду, но он уже сумел наполнить ее сердце любовью, покоем и даже надеждой. Больше всего Руфь хотела, чтобы будущая жизнь этого создания оказалась чистой и прекрасной, и она надеялась, что нежная материнская любовь сохранит его от греха. Наверное, и ее собственная мать когда-то думала о том же. О том же думали и тысячи других матерей: они молились Богу и просили дать им сил сохранить в чистоте души их детей. И как пламенно молилась теперь Руфь, в то время как из-за слабости почти не могла говорить! Как чувствовала она красоту и значимость святых слов: «Отче наш…»