Элизабет Гаскелл: Руфь

— Стоит ли раздеваться? Через три часа надо снова вставать и браться за работу.

— Но за эти три часа ты отдохнешь, если разденешься и спокойно заснешь. Ну, давай же, милая!

Нельзя было противиться Дженни. Ложась, Руфь сказала:

— Какой я стала сердитой, раздражительной… Прежде я, кажется, не была такой.

— Нет, конечно. Все новые ученицы поначалу раздражительны, но со временем это проходит, и они скоро становятся ко всему равнодушны. Бедное дитя! Она уже спит, — тихо прибавила Дженни.

Сама Дженни не могла заснуть. Боль в боку мучила ее сегодня особенно сильно, и ей даже захотелось написать об этом домой, но она вспомнила, как трудно было отцу платить за ее обучение, вспомнила о своих нуждавшихся в заботе младших братьях и сестрах и решилась терпеть, надеясь, что с наступлением весны пройдет и боль в боку, и кашель. Она будет беречься.

Но что это с Руфью? Она так плачет во сне, как будто сердце ее разрывается на части. Такой сон был вреден, и Дженни разбудила ее:

— Руфь! Руфь!

— Ах, Дженни! — воскликнула Руфь, садясь в постели и отстраняя упавшие на лоб густые волосы. — Мне снилось, что мама, как бывало прежде, подошла к моей постели посмотреть, хорошо ли и спокойно ли я лежу. Я хотела удержать ее, но она исчезла и оставила меня одну, не знаю где. Мне стало так страшно!

— Это всего лишь сон. Помнишь, ты говорила со мной о ней? Ложись, тебе нездоровится, потому что ты сидела так долго. Попробуй заснуть, а я разбужу тебя, если вдруг снова что-нибудь приснится.

— Но ведь ты так устанешь. Ах, моя милая, милая! — И Руфь заснула на полувздохе.

Наступило утро. Хотя девушки спали недолго, они почувствовали себя свежее.

— Мисс Саттон, мисс Дженнингс, мисс Бут и мисс Хилтон, приготовьтесь идти со мной на бал сегодня в восемь часов.

На лицах некоторых девушек выразилось удивление, но большинство, знакомые с характером хозяйки, заранее предвидели выбор и приняли его с тем тупым равнодушием, с которым приучила их относиться ко всему окружающему их неестественная сидячая жизнь и бессонные ночи.

Однако Руфи такой выбор был непонятен. Во время работы она постоянно зевала, глядела по сторонам, любовалась на прекрасную стену, забывалась, мечтая о доме, — и ожидала за все это только выговора. При других обстоятельствах Руфь и получила бы его, но тут ее вдруг выделили в числе самых прилежных!

Ей очень хотелось увидеть гордость графства — великолепный бальный зал в здании магистрата, хотелось поглядеть на танцоров и послушать музыку. Ей хотелось хоть какого-нибудь разнообразия в мрачной монотонной жизни, но ее мучила мысль, что она награждена по ошибке. И вот, к удивлению всех своих подруг, Руфь быстро встала и, подойдя к миссис Мейсон, доделывавшей платье, которое следовало выслать заказчице уже два часа тому назад, проговорила:

— Извините, миссис Мейсон, но боюсь, что я не была особенно прилежна. Мне даже кажется, что совсем наоборот. Я была такая утомленная, и в голову мне лезли разные мысли, а когда я думаю, я не могу сосредоточиться на работе.

Она остановилась, полагая, что все достаточно объяснила. Однако миссис Мейсон не хотела ни понимать, ни слушать дальнейших объяснений:

— Ну, милая, так привыкайте думать и работать одновременно, а если не можете, то откажитесь от мыслей. Ваш опекун, как вы знаете, надеется, что вы скоро выучитесь работать. Надеюсь, вы не захотите обмануть его ожиданий!

Но это не удовлетворило Руфь. Она постояла еще с минуту, хотя миссис Мейсон принялась за шитье с таким видом, который ясно говорил всем, кроме новенькой, что хозяйка не желает продолжать разговор.

— Но все-таки я не была прилежна и потому не могу идти на бал. Мисс Вуд и многие другие работали гораздо лучше меня.

— Несносная девчонка! — проворчала миссис Мейсон. — Она договорится до того, что я и вправду оставлю ее дома.

Но, взглянув на девушку, она была в очередной раз поражена ее замечательной красотой. Эта чудесная фигура, это привлекательное лицо с черными бровями и ресницами, каштановыми волосами и нежным цветом кожи сделают честь ее заведению. Нет! Прилежная или ленивая, но Руфь Хилтон должна быть на бале.

— Мисс Хилтон, — сказала миссис Мейсон строгим, исполненным достоинства голосом, — эти юные леди могут подтвердить вам, что я не привыкла с кем-либо обсуждать мои решения. Если я так говорю, то так и должно быть исполнено, я знаю, что делаю. Итак, садитесь, пожалуйста, и будьте готовы к восьми часам. И больше ни слова! — прибавила она, пресекая новые возражения.