Элизабет Гаскелл - Руфь

Руфь не сознавала, что всю прелесть этой прогулке придавало присутствие мистера Беллингама. Одно воскресенье сменялось другим, прогулки повторялись. Теперь сознание могло бы уже пробудиться, но у Руфи не было ни времени, ни охоты разбираться в своих чувствах.

— Рассказывайте мне всё, Руфь, как если бы вы беседовали с братом. Позвольте мне помочь вам, насколько я в силах, — сказал однажды вечером мистер Беллингам.

Он никак не мог взять в толк, каким образом столь малозначительная особа, как портниха Мейсон, сумела внушить такой страх Руфи и теперь пользуется такой неограниченной властью над ней. Мистер Беллингам воспылал негодованием, когда Руфь, желая удивить его могуществом миссис Мейсон, рассказала ему о том, как хозяйка выражает неудовольствие своим работницам, и объявил, что его мать не будет больше заказывать платья у такого чудовища, похожего на известную убийцу миссис Браунригг, и даже попросит своих знакомых не давать ей заказов. Руфь не на шутку встревожилась и начала с таким жаром защищать миссис Мейсон, как будто угрозы молодого человека могли быть в самом деле приведены в исполнение.

— Я ведь действительно провинилась, сэр, пожалуйста, не сердитесь. Она бывает очень добра, но мы сами выводим ее из терпения. Мне часто приходится распарывать свое шитье, а вы знаете, как от этого портится материя, особенно шелковая, а потом миссис Мейсон получает за нас выговоры. Ах, зачем же я вам все это рассказала! Пожалуйста, сэр, не говорите ничего вашей матери, потому что хозяйка очень дорожит заказами.

— Хорошо, на этот раз я не скажу, — ответил он, подумав, что, пожалуй, рассказывать матери о происходившем в доме миссис Мейсон не вполне удобно: она может решить, что он сам бывал в магазине и лично собирал там все эти сведения. — Но если я еще что-нибудь услышу в этом роде, то я за себя не отвечаю!

— Я постараюсь больше не говорить об этом, — прошептала Руфь.

— Нет, Руфь, вы не должны ничего скрывать от меня. Разве вы забыли свое обещание считать меня братом? Поверьте, во всем, что вас близко касается, я принимаю самое живое участие. Как ясно я представляю себе тот хорошенький домик в Милхэме, о котором вы мне рассказывали в прошлое воскресенье. Даже мастерская миссис Мейсон так и рисуется перед моими глазами. Это, конечно, доказывает или силу моего воображения, или живость ваших описаний.

Руфь улыбнулась:

— В самом деле, сэр? Но ведь наша мастерская так мало походит на все, что вы привыкли видеть. Я думаю, вы часто проезжали мимо Милхэма, когда отправлялись в Лоуфорд.

— Так вы думаете, что я видел Милхэм-Грэндж? Это слева от дороги, не правда ли?

— Да, сэр, сразу за мостом. Как только поднимешься на гору, где растут тенистые вязы, тут сразу и будет наш чудный старый Грэндж. Никогда мне больше не увидеть его!

— Никогда? Вздор! Отчего же никогда, Руфь? Ведь это не далее шести миль отсюда. Вы можете побывать там в любой день. Это всего час езды.

— Да, вероятно, когда состарюсь. Я, наверное, неточно выразилась. Просто я так долго там не была и уже почти и не надеюсь снова увидеть его когда-либо.

— Но, Руфь… если хотите, мы отправимся туда в ближайшее воскресенье.

Она взглянула на него с какой-то тихой светлой радостью и сказала:

— Как? Вы думаете, что я успею сходить туда после службы и возвратиться домой к приезду миссис Мейсон? Как бы я хотела хоть взглянуть на него, зайти в дом хоть на минутку! Ах, сэр, если бы я могла еще раз увидеть комнату моей матери!

Он обдумывал, как лучше устроить для нее это удовольствие, не упустив из виду собственное. Если они отправятся в одной из его карет, то пропадет вся прелесть прогулки. К тому же это может привлечь внимание слуг.

— Хороший ли вы ходок, Руфь? Способны ли вы пройти шесть миль? Если мы выйдем в два часа, то дойдем туда, не торопясь, к четырем или, скажем, к половине пятого. Пробудем там часа два, вы мне покажете ваши любимые места, а потом потихоньку возвратимся домой. Итак, решено!

— Но вы уверены, сэр, что в этом не будет ничего дурного? Для меня эта прогулка обещает так много удовольствия, что я даже боюсь, нет ли в ней чего худого.

— Отчего это, маленькая трусиха? Что вы находите в этом дурного?

— Самое главное — если мы отправимся в два часа, я пропущу церковь, — отвечала серьезно Руфь.

— Если вы пропустите один раз службу, то большой беды не будет. Притом вы же сходите с утра к обедне?

— Я думаю, миссис Мейсон нашла бы, что это неприлично, и не пустила бы меня.