Лавейл Спенсер - Прощение

Четвертая ночь прошла на открытой равнине, на голой, жесткой земле, среди колючек. Все были крайне утомлены и мрачно молчали.

Когда путники улеглись на сложенные одеяла, подложив седла под голову, и глядели на мириады звезд на ночном небе, Роберт спросил:

- Что происходит, Ноа?

- Боюсь, мы никогда не настигнем убийц. Эти сукины дети слишком быстро улетучились.

- Да нет, я другое имею в виду. Мы едем уже четыре дня, а ты не произнес и десяти слов за это время.

- Слишком жарко, горло пересохло, не до разговоров.

Роберт не обратил внимания на его слова и продолжал:

- В городе говорят, что ты стал злым и бессердечным, что ты скорее бросишь пьяного в кутузку, чем отошлешь его домой. Ты никогда не был таким.

- Сказать по правде, Роберт, мне нужно немного поспать.

- Но признайся, это связано с Сарой?

Ноа презрительно фыркнул.

- С Сарой? Дерьма-пирога...

- Она такая же, как и ты. Какого черта вы выпендриваетесь, что вы оба хотите доказать?

- Заткнись, Роберт. Когда мне понадобится твой совет, я обращусь к тебе.

- Ты видел ее, когда мы отправлялись, видел, что она чертовски беспокоится о тебе... Только не говори, что это не так. Вы собираетесь коснеть в упрямстве до конца дней своих?

Ноа резко поднялся, как будто его подбросили.

- Иди ко всем чертям, Роберт! С меня хватит! Сары Меррит больше нет в моей жизни. Что касается моей работы, я ее выполняю так, как считаю нужным. И командую отрядом тоже, как считаю нужным. А сейчас заткнись, прошу тебя, и оставь меня в покое.

И, сердито крякнув, Ноа улегся на бок, натянув одеяло до подбородка и повернувшись к Роберту спиной.

Во время сна какой-то ползучий гад, возможно, паук, укусил Ноа. Утром Дэн Терли тщательно осмотрел место укуса, затем принес кусочек юкки и выжал из нее сок на ранку. Однако это место сильно покраснело и вздулось, голова Ноа кружилась, его лихорадило. Разведчик Вулф вернулся с рекогносцировки с сообщением, что нет смысла продолжать преследование. След преступников потерян. Они уже далеко продвинулись к Бигхорнзу, а отряд измучен голодом, жаждой и солнечными ожогами. Надо возвращаться,

Почти все горожане высыпали на улицу, чтобы их встретить. Отряд выглядел как банда каторжников: поникшие, обросшие бородами, оборванные и запыленные. Преступников не нашли и следа. Сара подошла к окну и смотрела, как они медленно двигались по улице. С плеч ее спала тревожная тяжесть. Шляпа, которую она когда-то подарила Ноа, выглядела так, будто через нее просеивали муку. Шея его была повязана грязным платком, глаза, устремленные вперед, казались маленькими на обгоревшем лице, руки застыли на луке седла.

- Им, кажется, не удалось словить их, - заметил Джош, стоявший рядом с Сарой.

- Да, не удалось.

- Выглядят так себе, а?..

- А ты как думал? Восемь дней провести так, как они, не просто.

- А вы возьмете интервью у командира отряда?

Сара хотела этого больше всего на свете. Быть рядом с Ноа хотя бы для того, чтобы задавать ему вопросы...

Отряд скрылся из виду. Сара вздохнула и обернулась к Джошу.

- Если я составлю список вопросов, ты бы сделал материал?

Джош широко раскрыл глаза.

- Правда?!

- А что? Тебе же надо начинать когда-нибудь.

- Хорошо. Если вы думаете, что я смогу...

- Ты проинтервьюируешь командира, а потом мы вместе поработаем над материалом.

- О, Сара! Большое спасибо.

Вечером Роберт рассказал об их путешествии во всех подробностях, уминая ужин, которого хватило бы для двоих.

- Ноа очень изменился, - заметил он. Сара промолчала. Она предоставила Адди возможность говорить.

- Он ведет себя как раненый кабан, - заметил Роберт. - Большей частью мрачно молчит. А если и говорит, то все предпочли бы, чтобы он молчал.

Сара решила, что ей пора выйти из-за стола.

- Ну ладно. Мне нужно кое-что перенести на бумагу из того, что я услышала. Спасибо, Роберт, за информацию.

- Ну что ты...

Когда она вышла, Роберт и Адди переглянулись, и Адди спросила:

- Ты думаешь, кто-нибудь из них сломается?

- Черт возьми, я не знаю. Я уже и так натерпелся оскорблений, пытаясь его урезонить.

***

За лето население города сильно увеличилось. Уже не вызывало ажиотажа появление одинокой женщины брачного возраста на улице. Приезд женщин сопровождался появлением первого магазина женского готового платья, первой модистки, первых дамских седел, а также первой швейной машины, приобретенной Робертом Бейсинджером для мастерской своей жены по изготовлению портьер и занавесок.