Ли Стаффорд - Сердце на двоих

- Я справлюсь сама, - поспешно, но с опозданием сказала она. Он легко поднял ее, дал соскользнуть вдоль своего тела и бережно поставил на пол.

- Не лишайте меня этого удовольствия, - лениво проговорил он при этом.

- Не сомневаюсь, что любая юбка способна доставить вам удовольствие, съязвила Корделия, вымещая на нем недовольство собой за пережитое волнение. Оснований быть польщенной у меня нет.

- Вы делаете себе антирекламу, - он скинул куртку и стряхнул с нее капли дождя. Затем небрежно бросил ее на спинку стула. Оглядевшись вокруг, не без ехидства спросил:

- Так именно на этой площадке вы двигаете вперед искусство?

- Сегодня ничего не продвигается, я уже собиралась закрывать. - Корделия старалась найти предлог для его скорейшего ухода. Ей вовсе не улыбалась перспектива остаться с ним наедине в этом помещении, отрезанном дождем от всего остального мира. А может, ее подсознание всеми силами стремилось к этому, но разум сопротивлялся как мог?

- Однако теперь, когда в вашем магазине есть покупатель, вы не можете его закрыть.

- Вы что, хотите сказать, что пришли сюда делать покупки? - воскликнула она раздраженно, на что Гиль ответил торжествующим смехом.

- Кто знает! Ведь я теперь человек со средствами, - бросил он небрежно. Для начала я хотел бы чашку кофе, а там посмотрим...

Возразить было нечего, и она, стиснув зубы, засуетилась возле кофейного автомата, чудовищное рокотание которого все еще ее несколько пугало.

- Надеюсь, результат оправдает мои ожидания, - пошутил Гиль, когда струя горячего густого напитка полилась в чашку.

Поставив кофе на маленький столик, Корделия с принужденной улыбкой принялась рассматривать визитера. Одет он был в безупречный костюм тонкой твидовой ткани, мягкую рубашку, на ногах - кожаные ботинки ручной работы. По его виду и тонкому запаху, исходившему от него, нетрудно было уяснить, что это - богатый человек, к тому же наделенный вкусом и умением ценить вещи.

Она так и не поняла, что на нее нашло - ярость, потребность в пикировке, желание отыграться за то, какой дурочкой она выглядела на ужине у Морнингтонов благодаря ему. Как бы против воли ее язык начал произносить злые, желчные слова:

- Теперь вы выглядите совсем по-иному, Гиль. У вас вполне товарный вид. Значит, отбросили щепетильность и наложили лапу на денежки Морнингтонов. А вы их так презирали!

Как только тирада была произнесена, она осознала, что выговорила нечто грубое, совершила, быть может, непоправимое. Он нахмурил брови, и в лице его отразилось что-то куда более неистовое, чем ненастная погода, бушевавшая за окном. Перед ней вновь предстал страстный, необузданный испанец, который мог схватить ее обеими руками за горло и вытрясти из нее душу.

Но он быстро взял себя в руки и, несколько деланно хмыкнув, опять вернул себе обличие невозмутимого англичанина.

- Это на вас похоже, - тон его был снисходителен, - слова ваши импульсивны, необдуманны и никак не соотносятся с фактами. А факты состоят в том, что свой гардероб я обновил на аванс, полученный от издателя за мой путеводитель. Счел, что являться в Морнингтон Холл оборванцем - не слишком хороший тон.

- Это было очень благоразумно, - сыронизировала Корделия, и не помышлявшая каяться за свою ошибку. Все равно он вел себя с нею вероломно и не заслуживал снисхождения. - Полагаю, ваша новая семья поражена утонченностью ваших манер?

- Ну еще бы, они испытали немалое облегчение, убедившись, что я не что-то среднее между Чингисханом и снежным человеком, - он рассмеялся. - Замечу кстати, что и вы отменно подготовили их к моему появлению.

Корделия взглянула на него с нескрываемым негодованием:

- Мне кажется, мой рассказ о вас был выдержан в очень сдержанных выражениях. Я ведь могла сказать им, что вы закоренелый мизантроп, бессовестный донжуан без проблеска морали или жалости.

Он расхохотался вовсю.

- Но нельзя же такое утверждать при свидетелях. Ведь если вы этого не докажете, значит, это клевета. А доказательств у вас нет. Ну да, у меня был роман с Мерче Рамирес, но она пошла на него более чем охотно, что ж в этом плохого. Я также готов признать, что покушался на вас, к чему вы меня влекли и были сами склонны к этому. Только ложная стыдливость и трусость помешали вам оказаться со мной в кровати.

- Бред, бред, и вы это знаете, - яростно закричала она. - Я не легла бы с вами в постель, даже если бы меня ждала участь пожизненной старой девы!

- Вы в этом уверены, да? - все, что он говорил, было чуть-чуть сдобрено иронией. Его сдвинутые густые брови, странный огонек, мерцавший в глазах, царивший в галерее полумрак - все вызывало у Корделии ощущение опасности и чувственное возбуждение. И снова, как в Ла Веге, она почувствовала слабость в ногах и прислонилась к стене, и снова он приблизился к ней и склонился к ее лицу, и снова она ощутила, как улетучивается ее воля к сопротивлению или бегству. Ее охватывало бурное желание, чтобы он поцеловал ее, но она не хотела в этом признаться, это значило бы, что он прав. Вот почему она жаждала, чтобы он взял ее насильно, и тогда она могла бы твердить себе: я не хотела этого, он принудил меня.