Ли Стаффорд - Сердце на двоих

Леди Морнингтон вернулась в комнату минут через пять.

- Надо было распорядиться, чтобы Симпсон приготовил еще чаю, - с улыбкой сказала она. Объяснение было, разумеется, абсурдным, для этого было достаточно позвонить и вызвать служанку. Но Корделия еще раз отдала должное ее выдержке и самообладанию.

Гиль мог бы прижать всю эту публику к ногтю, неожиданно для самой себя подумала она! Все они совершенно разобщены, привыкли жить каждый в собственном коконе, считая, что их жизнь застрахована от любых случайностей, и ничего в ней измениться не может. И вот.., все изменилось! И теперь они напоминали команду, полностью утратившую управление кораблем в разбушевавшемся море. Лишь Эвелин все еще не могла смириться с тем, что ее муж так долго обманывал ее. Ранульф был явно не готов взять на себя ту ответственность, какой, по его убеждению, он должен быть облечен. Гайнор оставалась угловатым и неуверенным в себе подростком. Ну, а Алиса.., что ж, это особый случай. Корделия уловила в ее характере сочетание тонкого кокетства и умения привлекать всеобщее внимание с безошибочным нюхом и хваткой, позволяющей выгодно использовать случайный шанс.

А Гиль.., он сделан совсем из другого теста. С детства он учился стоять за себя и Корделия не могла представить ситуацию, с которой бы он не совладал, как ни хотелось ей порой увериться в обратном. Будь он здесь, он смог бы взять на себя управление кораблем и выправить курс, хотя пассажирам это вряд ли понравится. Корделия все больше приходила к мысли, что Гиль Монтеро - это как раз то, в чем все обитатели замка так сильно нуждаются.

На обратном пути, проезжая с Брюсом обширный парк Морнингтонов, она спросила его:

- Что же будет теперь? Похоже, что ситуация тупиковая.

Брюс пожал плечами.

- Честно говоря, не знаю, - неохотно признался он. - Проблема настолько сложна, что, пожалуй, выходит за рамки моей компетенции. Подкину-ка я ее своему компаньону Фолкнеру. У него больше опыта, впрочем, и ему придется поломать голову. Бывали случаи, когда наследники отказывались от титула, но от всего наследства никогда... Просто неслыханно.

Корделия задумалась. В ее голове возникла идея еще нечеткая, не до конца сформулированная, но странно ее взволновавшая. Обозревая через окно машины бесконечные акры тучной херфордширской земли, принадлежавшей Морнингтонам, она подумала: а ведь жизнь на этой земле, врастание в нее, может быть, ответило бы душевным потребностям Гиля. Но он никогда не почувствует этого, пока сам не увидит здешние места. А иначе всю свою жизнь он будет ощущать, что ему чего-то не хватает, и так и не поймет, чего же.

- Но, - заторопилась она, - ведь никаких дальнейших шагов нельзя предпринимать в отсутствие Гиля, не так ли? Закон ведь запрещает это?

- А я-то думал, что он тебе антипатичен, - живо отреагировал Брюс.

- По-моему, я говорю не об этом. - Разговор оборвался. Брюс высадил ее около собора, и она не торопясь побрела домой мимо старинных домов по выложенной булыжником Черч-стрит, откуда было рукой подать до ее магазина. Дома ее встретила знакомая ей после смерти отца гулкая тишина, от которой на душе становилось пусто и грустно. Впрочем, сегодня ее мысли были заняты совсем другим.

Ее квартира находилась на втором этаже, и из окон открывался вид на небольшую площадь и находившийся в некотором отдалении собор. В крохотной кухне она поставила чайник, но затем передумала и сняла его с плиты. На сегодня ей достаточно чая. Она прошла в гостиную, стены которой были украшены предметами, позаимствованными из собственной картинной галереи, налила себе изрядную порцию шерри-бренди и, торопясь приняться за дело, пока не исчез запал, уселась за бюро и начала писать письмо.

"Дорогой Гиль!

Я знаю, мы расстались не лучшим образом, но забудем это - я пишу по совсем другой причине.

Сегодня я посетила Морнингтон Холл и познакомилась с вдовой вашего отца и всем семейством. Скорее всего, мне не удастся поколебать ваше безразличие, но должна вам сказать, что они находятся в состоянии сильнейшего стресса и только вы способны облегчить их положение.

Но лучше я расскажу вам про то, что представляет из себя Морнингтон Холл. Ведь вам не довелось его увидеть и вы не можете представить себе его красоту и ценность".

И тут ее руку словно подстегнуло, словно она забыла, что пишет к Гилю Монтеро, странному человеку, к которому сама так по-разному относится. Удивляясь сама себе, она с восторгом описывала прелесть оленьего парка, трудно передаваемое очарование лужаек и зеленых холмов, голубое сияние озерной глади, золотые кроны деревьев. Затем перешла к замку, напрямую не говоря о нем, а стараясь передать то настроение, которое разбудили в ее душе зрелище его благородной древности и та вереница веков и стилей, что воплотились в его облике. Она с вдохновением писала о той жизни, которой никогда не знала и лишь сегодня углядела ее кусочек, о жизни английской земельной аристократии в домах, где высокие окна открывают вид на просторы парков, где собаки спят у очагов, в поместьях, окруженных фермами, где хозяйствуют арендаторы, чьи земельные владения передаются из поколения в поколение едва не с той же поры, когда Морнингтоны получили свои владения.