Джессика Стил - Подходящий муж

- Ты еще не совсем уверена? - спросил он, глядя в ее прекрасные фиалковые глаза и на залитое краской лицо.

- Уверена, - проговорила она как можно тверже. - Просто... все это... так ново...

- Знаю, любимая, - откликнулся он. - Все будет хорошо. Доверься мне.

Жермена с чувством поцеловала Лукаса и больше нисколько не возражала, когда его замершая рука снова двинулась под рубашкой и, поразив ее восторгом своего прикосновения, теплая и ищущая, прошлась по животу и поднялась выше, чтобы обхватить полушарие ее груди.

- Ах! - выдохнула Жермена.

- Ты не боишься?

- С тобой - нет, - смущенно ответила она.

- Любимая! - ликуя, воскликнул Лукас.

Когда он осторожно снял с нее ночную рубашку - последнюю прикрывающую наготу одежду, - Жермена испытала не только естественное смущение, но и настоящий восторг.

- Ты прекрасна, любовь моя, - хрипло пробормотал Лукас, залюбовавшись ее грудью с розовыми сосками.

Жермена ощутила еще большее блаженство, когда он снова склонился к ней. В то время, как рукой Лукас ласкал ее правую грудь, левую он ласкал губами, доводя неискушенную девушку до полного изнеможения.

Потом они опять целовались, объятия сменялись ласками... И вдруг, словно вынырнув из своего блаженного забытья, Жермена увидела, что Лукас снял одежду и лежит рядом полностью обнаженный.

- Лукас! - слабо вскрикнула она, инстинктивно отодвигаясь.

- Ты шокирована?

- Нет, нет. Я... - Она не знала, как ей поступать и что говорить. Помоги мне!

- Ты хочешь заняться со мною любовью, маленькая моя?

- Д-да, - ответила она тоненьким голоском.

- Но тебе что-то мешает?

- Нет, ничего. - Сглотнула, Жермена попросила: - Поцелуи меня, пожалуйста!

- Любовь моя, - пробормотал Лукас и склонился, чтобы поцеловать ее. Их тела снова соприкоснулись. Жермена прижалась к нему; физическое ощущение его тела рядом с ее собственным горячим телом требовало мгновения, чтобы привыкнуть. Школьные уроки биологии так и не подготовили ее к тому моменту, когда так близко ощущаешь мужчину.

- Лукас, - прошептала она его имя.

Но тут где-то хлопнула дверь. Это было настолько неуместно в момент глубокой и чувственной любви, что Жермена подскочила. И сразу же Лукас принял решение. Он быстро сел, отодвинувшись от нее. Пока она силилась понять, что происходит, Лукас начал торопливо натягивать нижнее белье и брюки - так торопливо, как будто боялся передумать.

- Что? - спросила, тоже садясь, Жермена.

- Это неправильно, любовь моя, - заключил Лукас; его взгляд скользнул по ее груди, но он быстро отвел его.

- Неправильно?

У Лукаса на щеке задергалась жилка.

- Мне казалось... Я думал, мы... Но здесь слишком людно. Нам надо быть где-нибудь совсем одним, где я смогу... - Он осекся и стал взглядом искать ее глаза. - Ты любишь меня?

Жермена хотела сказать, что обожает его, но тут до нее дошло, что она лежит перед ним совершенно обнаженная, и ею овладело смущение.

- Идея была не очень хорошая, - признал Лукас с кривой ухмылкой. И, крепко держа ее за руки, продолжил: - Находиться рядом с тобой и вести светские беседы - невыносимо. Я не могу даже трезво мыслить. - Решительно встав, он подошел к двери. - Если я тебе небезразличен, любовь моя, встретимся завтра, но не в этой комнате... - Он помолчал, потом улыбнулся: Буду ждать тебя у нашей скамейки. Ты знаешь, что я имею в виду?

- У мостика, у ручья?

- Ровно в девять, - назначил Лукас, но потом передумал: - Нет, я не могу ждать так долго. В восемь тридцать?

- В половине девятого, - согласилась Жермена.

- О, моя дорогая, - застонал Лукас, как будто заключил из ее согласия, что она действительно любит его. - Ты просто необыкновенная!

И с этими словами он быстро вышел из комнаты.

Глава ДЕВЯТАЯ

В ту ночь Жермена почти не спала. Но даже и без сна ей казалось, что она грезит. "Наша скамейка", - сказал Лукас. Их скамейка. Если ей это снится, то это чудесный, изумительный сон.

Снова и снова вспоминала она ласковые слова, которыми он называл ее. Неужели она - его дорогая, любимая, милая девочка? Ах, как ей хотелось быть таковой.

Жермена старалась мыслить логически, не верить тому, чему хотела верить. Конечно, она очень мало знает о любовных играх, но разве мужчины не способны сказать что угодно в пылу страсти? Однако ей не хотелось слушать доводы логики. Лукас, несомненно, желал ее, но был очень искренним. Кроме того, она инстинктивно понимала, что, даже если бы плотское желание и взяло над ним верх, он никогда не сказал бы того, чего не чувствовал.