Энн Стюарт - Под покровом ночи

- Я бы хотела с ней поговорить.

- Господи, Кэсс, ну о чем ты волнуешься? Я, кстати, и телефона их не знаю - генерал мне, правда, сказал, но я так замоталась, что не успела записать номер. Подождем, пока он сам позвонит нам.

Кэссиди взяла булочку и откусила, пытаясь унять внезапно нахлынувший безотчетный страх.

- Ей всего тринадцать, Мабри. Она порой ведет себя как взрослая, но ведь она ещё совсем ребенок.

- Вот и хорошо, что она побудет пока с генералом и его женой. Ни у меня, ни у тебя детей не было. Ты же не хочешь, чтобы она крутилась перед Ричардом?

Вопрос был задан в лоб, и Кэссиди ответила первое, что пришло ей в голову. Неожиданное для самой себя.

- Ему я бы Франческу доверила.

Мабри криво улыбнулась.

- Любовь ослепила тебя, Кэсси. Вот уж никогда не подумала бы. Или в тебе говорит похоть?

- Мабри!

- Извини, - тут же смягчилась её мачеха. - Я погорячилась. Просто Алиса была настолько любезна, что поведала мне, при каких обстоятельствах застала вас, когда вломилась сюда. Но мне не стоило на тебя накидываться. Ты, очевидно, ершила, что Ричард никогда никого не убивал. Я очень рада.

- Я этого не говорила, - возразила Кэссиди. - Просто чутье подсказывает мне, что Ричард никогда не обидит невинное дитя.

- И ты готова, положившись на свое чутье, доверить ему жизнь другого существа? Родного и любимого.

- Ты же сама знаешь - от меня это не зависит, - пожала плечами Кэссиди.

- Тогда давай оставим эту тему, - заключила Мабри. - А Франческа пусть побудет там, где она есть.

- Кто побудет? - послышался голос Ричарда. Он возник в дверном проеме, высокий и могучий, заполнив его почти целиком, и тут же знакомое приятное тепло разлилось по всему телу Кэссиди.

- Сестра Кэсси, - небрежно ответила Мабри, устремляясь к двери. Поравнявшись с Ричардом, она приостановилась и смерила его взглядом. - А вы молодец, Ричард. Вам удалось добиться желаемого - она влюблена в вас по уши. Готова поверить любому вашему слову, и по первому знаку - прыгнуть в пропасть. Шон был бы очень горд вами.

- Что ты плетешь, Мабри? - срывающимся голосом спросила Кэссиди.

- О, я думала, что ты уже догадалась, - ответила Мабри. - Ты была для него жертвенным барашком. Точнее - невинной овечкой. Ричард увидел на столе Шона твою фотографию, и тут же заявил, что ты - неотъемлемая часть их сделки. Он соглашался помочь Шону с книгой, но лишь при условии, что в обмен получит тебя.

- Не говори глупости! - резко заявила Кэссиди. - Шон бы никогда на это не пошел. Не говоря уж о том, что моего согласия никто не спрашивал.

- Вот именно, - вздохнула Мабри. - А ведь ты здесь, не правда ли? И ты побывала в постели Ричарда. Шон сказал, что берется лишь вызвать тебя в Нью-Йорк, а остальное уже зависит от Ричарда. Да и не прикидывайся дурочкой, Кэсси - ты и сама понимала, что дело тут нечисто.

Кэссиди онемела, что, возможно, было и к лучшему.

- Впрочем, теперь все кончено, - добавила Мабри. - Работа над рукописью завершена - Шону и вправду удалось создать настоящий шедевр. Шон мертв, и ты больше не обязана плясать под его дудку. - Уже ступив в коридор, она вновь обернулась. - Мне просто хотелось, Кэсси, чтобы ты знала правду.

И ушла, стуча каблуками.

Оставшись наедине с Ричардом, Кэссиди долго не могла прийти в себя. Суп остыл, "кока-кола" согрелась, а булочка лежала, растерзанная на тысячу крошек.

- Правда, - тихо промолвила Кэссиди. - А что такое правда? - Она подняла голову и встретилась с внимательным взглядом

Ричарда. - Что ты не убивал своих детей и Салли Нортон. Что ты убил свою жену. Соблазнил меня с одной-единственной целью - научить меня заботиться о твоих детях. Ты сказал, что полюбил меня. Ты заключил сделку с моим отцом. Странно еще, что вы не побились об заклад. Сколько тебе понадобится времени, чтобы забраться ко мне под юбку? Сколько пройдет времени, пока я сделаю тебе первый минет? Сколько...

- Кэсси. - Голос его был настолько же холоден и бесстрастен, насколько вспыльчиво звучал голос самой Кэссиди.

- Наверное, мне пора было бы уже к этому привыкнуть, - продолжила Кэссиди. - И уж во всяком случае - перестать себя жалеть. Отца моего переделать было невозможно - он и в самом деле был именно таким, каким казался. Да и ты никогда не пытался убедить меня в том, что ты херувим, которого несправедливо обвиняют в разных чудовищных злодеяниях. Напротив, ты изначально делал все, чтобы я думала о тебе худшее. Почему, Ричард? И почему ты даже не пытаешься оправдаться? Почему не скажешь мне, что я ошибаюсь, что я не просто нянька для твоих детей, а для тебя - не только доступная и безотказная любовница? Что мой отец вовсе не согласился обменять мое сердце, тело и даже мою жизнь на потеху собственному самолюбию?