Роковая ночь

— Господин мой, следует наказать судью за его дурные мысли! Положитесь на меня, я отомщу ему и выставлю на посмешище целого города. Я задумала кое-что: послушайте, здесь, в Багдаде, живет один красильщик, у которого есть дочь — уродливее не сыщешь. Впрочем, не стоит сейчас вам рассказывать все! Вы лишь храните в тайне свой титул до той поры, пока я осуществлю свой замысел. Судья будет смертельно уязвлен!

Я не стал возражать против ее намерений. Она надела простое, но опрятное платье, накинула покрывало и спросила у меня разрешения выйти из дома.

Я отпустил ее, и она направилась прямо к дому судьи.

Войдя, она нашла дорогу в то помещение, где вершились дела и где судья выслушивал жалобы; там она стала в углу, дожидаясь, чтобы судья посмотрел в ее сторону. Когда тот бросил взгляд в угол, он был поражен стройностью незнакомки, ее станом и послал одного из помощников спросить у нее, кто она и по какому делу пришла.

— Я — дочь ремесленника, — сказала она, — и пришла поговорить с самим судьей.

Когда помощник передал судье ее слова, тот немедленно перешел и комнату, находившуюся рядом с залом суда, и вызвал просительницу. Он уселся рядом с незнакомкой, очарованный ее походкой и голосом, и услышал следующее:

— О господин судья, вы равно милосердны к богатым и к бедным. Прошу вас, сжальтесь над моим бедственным положением! — и тут она откинула с лица густую вуаль. — Вглядитесь в мои черты! — и тут она встала с сиденья. — Посмотрите же, как я сложена! — и она поворачивалась перед судьей, давая ему себя разглядеть во всех подробностях. — Разве есть во мне хоть какое-нибудь уродство?

— Уродство?! — вскричал судья. — Да я в жизни не видел большего совершенства! Я в восторге!

— Так знайте же, господин судья, — сказала ему Зумруд, — что со своим совершенством я живу под замком в доме, куда не смеет войти ни одна женщина, не говоря уже о мужчине! Мой отец жесток и бесчеловечен: одним он говорит, что я хрома и парализована, другим — что я полоумная дурочка, третьим — что я безобразна лицом и телом. Он оттолкнул всех, кто искал моей руки, распугал всех поклонников. И вот я обречена жить и умереть девственницей, в его доме. Я вырвалась оттуда, чтобы броситься к вашим ногам и умолять о помощи. Если вы не проявите сострадания, я своей рукой нанесу себе смертельную рану — лучше вонзить кинжал в сердце, чем длить эту презренную жизнь!

— О нет, зачем же! — стал ее отговаривать судья. — К чему эти слезы и вздохи? Ты могла бы сегодня же стать женой багдадского судьи! Если ты согласна выйти за меня замуж, можешь не опасаться отцовского гнева! Где вы живете и как зовут твоего отца?

— Мы живем вблизи большой пальмы, в восточной части города. Мой отец — красильщик, его зовут Усто Омар.

— Довольно, — сказал ей судья, — можешь теперь идти. Тебе недолго придется ждать!

Она посмотрела на судью благодарно и ласково, накинула покрывало и ушла. Домой она вернулась, обрадованная тем, что все шло по ее плану.

К красильщику же вскоре явился нарочный от судьи и велел ему следовать за собой. Бедняга был поражен честью, которую ему оказал судья, пригласив в кабинет и усадив на тот же диван, где раньше сидела Зумруд.

— Друг мой Омар, — сказал ему судья, — я рад тебя видеть. И всегда слышал о тебе только хорошее. Я знаю, что сейчас у тебя дочь вошла в брачный возраст. Это правда?

— О господин верховный судья! — воскликнул красильщик. — Моей дочери перевалило за тридцать; она взрослая, да! И она хрома, придурковата и уродлива до невозможности — вот какова моя бедняжка.

— Будет тебе, — сказал судья, — оставь свои увертки! Я уж знал наперед, что ты ославишь ее и передо мной. Знай, что, несмотря на описанные тобой недостатки, я страстно желаю взять ее в жены и решил настоять на своем.

— Господин мой и повелитель, — сказал Усто Омар, — я так понимаю, что вы хотите оказать нам с дочерью благодеяние…

— О нет, — возразил судья, — я действительно жажду ввести ее в дом!

При этих словах красильщик расхохотался и произнес:

— Но она никак не подходит вам, господин судья! Клянусь Пророком, эта девица не для вас! Она страдает водянкой.

— Ладно, — сказал судья, — ты опять за свое!

— Да я вам который раз говорю — она вам не подходит. Ее прозвали «Страшна, как смертный грех», и она очень похожа на свое имя. Заслужила!

— Можешь не продолжать, — остановил его судья, — раз и навсегда тебе повторяю: эта девица станет моей женой. Ты мне ее отдашь, понял?