Роковая ночь

Харун ар-Рашид был так поражен этим, что забыл и о дереве, и о павлине. Он хотел знать, каким образом происходит такое чудо. Но на его вопрос Абу-л-Касем ответил лишь, что чаша сделана руками умелого мудреца, проникшего в тайны природы. Взяв мальчика за руку, он вывел его из комнаты, снова неожиданно оставив халифа в одиночестве.

Раздраженный халиф решил, что юный хозяин явно помешан: только покажет диковинку, которую хочется рассмотреть, как тут же тащит ее прочь, с глаз долой. «Хорошо же, Джафар, — мысленно проворчал он, — я научу тебя правильнее судить о людях!»

Он с неудовольствием думал об Абу-л-Касеме, когда тот появился вновь. За ним шла девушка в наряде, украшенном драгоценностями. Красота же ее намного превосходила убор. При виде такого божественного создания халиф был изумлен. Ей было приказано развлечь халифа, подойти к нему поближе, и она очаровала его еще больше. Халиф предложил ей присесть, а Абу-л-Касем послал за лютней. Принесли изящный инструмент, сделанный из алоэ и сандала и инкрустированный слоновой костью и черным деревом. Девушка взяла его и заиграла так нежно, что Харун ар-Рашид, бывший знатоком музыки, вскричал в восхищении:

— О юноша, тебе нельзя не позавидовать!

Но, заметив, что гость пришел в восторг от игры прекрасной невольницы, Абу-л-Касем вывел ее. Это дало халифу новый повод негодовать. Он едва удержался в рамках приличий. Однако по возвращении юного хозяина они провели время до заката весьма приятно, и Харун ар-Рашид сказал на прощание:

— Господин, я очарован вашим обхождением и смущен роскошью приема, который вы мне оказали. Позвольте же теперь мне удалиться и пожелать вам приятного отдыха.

Абу-л-Касем поклонился ему и, не противясь его намерению уйти, подождал у двери, пока он удалялся, извинившись за то, что не смог принять его более торжественно.

По дороге на свой постоялый двор халиф рассуждал про себя, что не так уж радушен Абу-л-Касем. Он считал, что везир не имел никакого права сравнивать такого человека с ним, с халифом. «Ибо, — думал он, — разве Абу-л-Касем сделал мне хоть маленький подарок, хотя я и расточал похвалы и тому дереву, и чаше, и слуге, и девушке! Мое восхищение должно было, конечно же, побудить его предложить мне одно из чудес. Но этот человек, как я посмотрю, просто хвастун. Ему доставляет удовольствие показывать богатства и удовлетворять свою гордость и тщеславие. Теперь я вполне убедился в пустословии Джафара и не прощу ему такой лжи!»

Размышляя таким образом, халиф входит на постоялый двор. И что же он там видит?! Как же велико было его изумление! Он нашел там несколько штук богатой материи, прекрасные шатры и палатки, множество невольников и слуг, великолепных лошадей, мулов и верблюдов и — что для него было особенно ценно — дерево с павлином, красивую невольницу с лютней и маленького слугу с неиссякаемой чашей. Все слуги простерлись перед ним ниц, а девушка подала свиток шелковой бумаги, на которой было начертано следующее послание:

«О мой дорогой и любезный гость, которого до сего времени я не имел счастья и чести знать! Опасаюсь, что не смог принять вас с тем достоинством и уважением, какое подобает вашему сану. Позвольте же мне, зная вашу доброту, умолять вас о том, чтобы вы забыли и простили мне ошибки, в которых я повинен перед вами, и не отказались принять те мелочи, которые я нынче посылаю вам. Дерево, павлин, слуга и невольница принадлежат вам с того момента, как я понял, что они пришлись вам по вкусу. Ведь я почитаю своим правилом: если какая-то вещь доставляет удовольствие моему гостю, она переходит в его собственность».

Когда халиф прочитал это письмо, он захлопал в ладоши, одобрил щедрость хозяина дома и уверился в том, что судил опрометчиво.

— Да падет на Джафара тысяча благословений! — сказал он. — Лишь ему я обязан своим прозрением. О Харун, не гордись больше своим великодушием! Не хвались своим благородством! Один из твоих же подданных намного превосходит тебя в этом!

Но как может простой человек подносить такие дары, подумал он и решил, что необходимо спросить, каким образом Абу-л-Касем сделался обладателем таких богатств. Харун решил не возвращаться в Багдад, пока не узнает об этом. «Как же это получается, — удивился он — что подданный живет в большем изобилии, чем повелитель?»

Решив разузнать о том, что его интересовало, халиф поспешил в дом юноши, где застал его в одиночестве.

— О великодушнейший Абу-л-Касем, — сказал он, — подарки, сделанные тобой, так ценны, что, приняв их, я боюсь злоупотребить твоим добросердечием. Поэтому позволь мне вернуть их и пожелай счастливого пути до Багдада, где я поведаю народу о величии твоей души и о твоем бесподобном великолепии.