Майкл Скотт - Китайская невеста

В конце концов Уокер избавился от неловкости, которую испытывал от пребывания обнаженным в обществе этих очаровательных женщин. С ним обращались гораздо лучше, чем когда он сидел в камере и подвергался ежедневным побоям. Однако более всего его расстраивало отсутствие возможности поговорить со своими прекрасными тюремщицами, большая часть которых была китаянками, две португалками, а другие — представительницами других народов Востока, каких именно ему не удалось определить. Никто из них не говорил по-английски. Другими языками Уокер не владел, и хотя он знал отдельные слова по-кантонски, но все его попытки завязать общение на этом диалекте натыкались на каменное молчание.

Ему в голову пришла идея сделать одну из девушек своей союзницей, вскоре от нее пришлось отказаться. Он ни разу не с одной наложницей не оставался с глазу на глаз. В комнате постоянно присутствовали три-четыре девушки, которые неизменно все вместе ухаживали за ним.

Понемногу силы начали возвращаться к Уокеру, и однажды новое течение жизни резко изменилось. Девушки со смехом раскрасили Уокеру губы и щеки румянами, надели на ноги деревянные башмаки на высокой платформе, в волосы воткнули цветок, нарядили в длинное платье из сетки красного цвета, затем застегнули на шее ошейник из толстой кожи. Окружив Уокера со всех сторон и продолжая прыскать от смеха, они впервые за все время заточения вывели его из комнаты во внутренний двор дворца и оставили там одного.

Ворота в дальнем конце двора распахнулись, и спазмы страха пронзили все тело накрашенного и нелепо разряженного человека при виде двух огромных слонов маркиза, вошедших в замкнутый каменный мешок внутреннего двора. Тяжело ступая, слоны двинулись в направлении Уокера и остановились в нескольких шагах, внимательно изучая его. Он ничего не знал об этих животных и их повадках и чувствовал себя абсолютно беспомощным, стоя подле возвышавшихся, подобно башням, гигантов. Затем самец белого цвета поднял вверх хобот и громко протрубил.

Мгновенно появился дрессировщик, позвал животных, и слоны послушно покинули двор.

Через несколько минут вернулись наложницы и увели узника обратно в его комнату, где перед тем, как накормить традиционным ужином, надели стальной ошейник, раздели и соскоблили косметику.

Когда, как обычно, они безмолвно начали покидать комнату, одна из наложниц — португалка — на мгновение задержалась, и Уокер услышал как она проговорила на ломаном английском:

— Скоро ты станешь невестой Сиросо, — промолвила она и исчезла до того, как он успел задать вопрос. В последующие дни, когда он пытался заговорить с ней, она лишь смотрела на него, ничего не понимая. Из этого Уокер сделал вывод, что ее научили лишь одной английской фразе, а изъясняться на этом языке она не могла.

Озадаченный необычным положением, пытаясь уловить изменения в распорядке своего нового образа жизни, Уокер никак не мог найти удовлетворительного объяснения. Красный цвет, как он знал, был цветом одежд, в которые по традиции в Китае облачали невесту, однако он не мог вспомнить никого по имени Сиросо. Он начал подозревать, что дон Мануэль собирался кастрировать его, и мысль об этом неотступно преследовала его днем и ночью.

Вне всякого сомнения Уокер осознавал собственную беспомощность, невозможность избежать наказания, которое маркиз де Брага пожелал бы наложить на него. Он не пытался обманывать ни дона Мануэля, ни Оуэна Брюса, но те не верили ни единому его слову и могли поступать с ним, как им заблагорассудится. Совершенно не было возможности апеллировать к правосудию или же просить о снисхождении, как не было возможности избежать ожидавшей его судьбы.

Однажды, примерно неделю спустя после того, как его впервые оставили наедине со слонами во внутреннем дворе, Уокер почувствовал, что приближается развязка. Наложницы вымыли его в сильно пахнущей воде, затем тщательно выбрили все тело. Одни красили ему ногти ярко-красным лаком, в то время как другие подводили глаза, накладывали черную тушь на ресницы, красили губы и щеки в ярко-красные тона.

Некоторые сдержанно улыбались, другие прыскали от смеха, когда надели на него красное сетчатое платье, настолько облегающее фигуру, что было ясно, что его сшили специально для него. Лишь разрезы на боку длинной юбки позволяли кое-как двигаться. Девушки надели ему на ноги красные деревянные туфли на высокой платформе. По непонятной причине вся группа сконцентрировала все внимание на его голове, которую они сперва полили жидкостью, пахнущей столь сильно, что терпкий запах наполнил комнату. Они пробовали сначала одну, потом другую прически, пока не достигли согласия, и наконец прикрепили к волосам букетик ярко-красных цветов. Нацепив на него тяжелые перстни из серебра и золота, повесив массивные браслеты на запястья, девушки подвели его к зеркалу.