Кэтлин Уинзор - Любовники

«Так вот они откуда! — подумала Аморет, не очень удивляясь увиденному. — Майлз приносил их отсюда и устанавливал в моих апартаментах. По-моему, я даже чувствовала, что это его рук дело».

Она открыла первую попавшуюся дверь и заглянула внутрь еще одной комнаты, очень просторной и совершенно пустой. Здесь пол, стены и потолок были выкрашены в золотой цвет. Аморет закрыла дверь. Следующая комната, в которую ей захотелось заглянуть, тоже оказалась пустой, только там все было выкрашено серебром. Аморет пожала плечами.

А когда пришлось переступить порог последней комнаты, к ней пришло чувство смертельного ужаса. Он подкрадывался и подкрадывался все ближе и ближе, хотя трудно было сказать почему.

Эта комната, судя по всему, была бесконечной. У нее не оказалось стен, или по крайней мере не удавалось разглядеть их из-за небывалой величины помещения. Впрочем, где-то вдали маячило что-то неопределенное. Аморет подняла голову и увидела вверху нечто голубое, каким бывает небо ранним вечером. Чтобы изобразить такой цвет на холсте, надо быть очень искушенным художником. Пол напоминал огромную шахматную доску, ибо был в черную и белую клетку. Поначалу Аморет разглядывала все это с нескрываемым восхищением, потом восхищение сменилось глубоким отчаянием. Где-то в туманной дымке маячили три незнакомые фигуры; они то выплывали из тумана, то очень медленно исчезали за воображаемым горизонтом. Ей захотелось окликнуть их, попросить немного подождать ее, не оставлять одну, но что-то мешало ей это сделать.

А потом раздался какой-то звук, заставивший ее обернуться.

Она не увидела больше двери, в которую входила.

По шахматному полу медленно, распространяя гулкое эхо, приближался огромный белый жеребец. Его гигантские копыта стучали по полу так сильно, что все вокруг вибрировало и трепетало.

Зачарованная Аморет смотрела, как он последовал за тремя исчезающими в тумане фигурами. Наверное, конь мог догнать их, несмотря на огромное расстояние, которое ему пришлось бы преодолеть. Создавалось такое впечатление, что у них у всех был единый конечный пункт назначения.

— Какой ужас! — выдохнула Аморет, невольно вздрогнув.

Было трудно понять, откуда этот непостижимый, смертельный страх. Однако, наблюдая за жеребцом, она пугалась все сильнее и сильнее; ее сердце билось все чаще и чаще, пока его удары не начали сотрясать все тело. По нему прокатилась дрожь. Руки потянулись к горлу; ей казалось, что вот-вот нечем будет дышать.

А жеребец продолжал скакать, удаляясь от нее; удары его копыт громким эхом отдавались вокруг, медленно… тяжело… неотвратимо…

— Нет! — услышала Аморет собственный крик.

«Я не могу больше слышать это! Ах, этот грохот копыт! О, ужасный, ужасный грохот!..»

И она, обнаженная, бросилась к жеребцу.

Настичь его удалось довольно быстро, Аморет вцепилась обеими руками в развевающуюся белую гриву и, несмотря на огромный рост, вспрыгнула на него.

— Ну же! — победоносно закричала она. — Скачи!

Жеребец тут же отпрянул, встал на дыбы, тряся головой и пытаясь сбросить ее; его ноздри раздувались, изо рта исходила пена; налитые кровью глаза неистово вращались. И снова Аморет увидела три фигуры… Они маячили в тумане, то появляясь, то исчезая. Она отчаянно вцепилась в гриву, охваченная ужасом и, как ни странно, в то же время переполняемая неистовым возбуждением, которое стремительно разливалось по всему ее телу, принося неведомые доселе ощущения. А еще ей было известно, что жеребец убьет ее!

Конь внезапно пустился в головокружительный галоп; он несся все быстрее и быстрее, а Аморет колотила ногами в его бока, издавая при этом победоносный крик.

Копыта ударяли по полу, словно гром. Теперь Аморет была совершенно беспомощна; она отдалась воле случая и не могла уже контролировать свои поступки и влиять на дальнейшую свою судьбу. Теперь он решит все! Она чувствовала это, но пока довольно слабо, ибо намного сильнее были ее ярость и отвращение к жеребцу, которые наполняли все ее существо ощущением какой-то дикой, необузданной победы. Аморет жаждала убить его, ей страстно хотелось, чтобы в руке у нее неожиданно оказался острый нож, чтобы вонзить его в это великолепное трепещущее лоснящееся тело, омыв его теплой кровью. Она слышала собственный вопль, но совершенно не осознавала, что творит.

Вдруг жеребец неуклюже заскользил на полированном полу и резко остановился. Аморет не удержалась на нем и отлетела куда-то в сторону.