Каури Лесса - Золушки нашего Двора

— Неси новеньким!

Ники проследила за его взглядом и увидела компанию из четырёх мужчин. Все были явно из одной команды, однако ранее в 'Чёрную каракатицу' не заходили.

Поднос оказался ужасно тяжёлым, однако Ники, стиснув зубы, потащила его гостям. Один из мужчин, заметив, как опасно он балансирует в худых руках подавашки, поднялся, сблизился с ней в несколько широких шагов и, перехватив поднос, ласково сказал:

— Спасибо, девонька! Иди, скажи хозяину, что попозже мы закажем обед!

Сквозь спутанные пряди Ники разглядывала его обветренное загорелое лицо, аккуратно, даже щегольски подстриженную чёрную бородку и бакенбарды, полные губы, прямые брови и длинные, как у девушки, густые ресницы. А сама ощущала, как затягивает тёплый, обволакивающий взгляд незнакомца с глазами чёрными, как маслины, и понимала, что пропадает. Окончательно и бесповоротно. Тот, потеряв к ней интерес, вернулся на своё место. Кружки споро разобрали, и вскоре уже за столиком весело гоготали подвыпившие офицеры 'Касатки', прибывшей в Вишенрог торговой шхуны из Гаракена. Ники крутилась в зале, делая вид, что помогает подавашкам, а сама слушала-слушала-слушала весёлый и звучный голос незнакомца, казавшийся ей музыкой.

Домой в тот вечер она пришла в глубокой задумчивости. Этого мужчину она хотела, он был ей нужен, но ему нужна ли будет неприметная посудомойка? И как надолго будет нужна ему привлекательная блондинка с мальчишеской фигурой, каких полно в каждом портовом городе? Промучавшись всю ночь, Ники с кровью выдрала тоскливое чувство из сердца. Да и младший братишка был слишком мал...

Ещё два года 'Касатка' ходила регулярными рейсами из Гаракена в Вишенрог и дальше, до Весеречья. Каждый раз Ники запрещала себе мечтать.

Однажды осенью отец вернулся сильно простуженным и в следующий рейс корабль ушёл без него. 'Пришла, видно, пора мне остаться дома, — с тоской сказал он. — Наплавался, хватит!' Семье возвращение кормильца пошло на пользу. Отец устроился в плотницкую мастерскую, по утрам ходил в море, за рыбой. Средние братья начали получать нехитрые заработки. В доме снова зазвучал мамин смех. И Ники решилась.

Первое, что она сделала — обрила голову.

***

— Здорово, что мастер Понсил меня отпустил! — воскликнула Ванилла, накладывая на тарелку салат. — Знаешь, как хорошо филонить в рабочее время?

— Знаю, — улыбнулась Матушка, вспоминая, как однажды утром её разбудила всполошённая Ровенна с сообщением о знатном господине и его экипаже, ожидающем на улице.

Времени-то прошло меньше года, а будто вся жизнь пролегла границей между той молодой женщиной, живущей только сегодняшним днём и запретившей себе надеяться на любую сердечную привязанность, и этой — счастливой так, что самой становилось страшно от этого счастья.

— Ты меня вызывай почаще! — засмеялась подруга, наворачивая салат. — Будем с тобой баклуши бить — что тут делать-то ещё, во дворце?

— У меня есть другое предложение, — Бруни тоже приступила к еде, — только ты обещай мне сначала подумать, а потом орать, ладно?

— О как! — удивилась Ванилла, позабыв о салате. — Выкладывай, Твоё Высочество! Я вся — внимательные ухи!

— Уши, — машинально поправила Матушка. Вдруг представила на месте подруги два любопытных и почему-то рыжих лисьих уха и рассмеялась: — Ну... Сбила меня с мысли, Ванилька!..

— Ты мне собиралась сказать нечто ужасное! — покивала та. — А я должна была орать!

— Вспомнила! — Бруни отложила вилку и посмотрела на подругу. — Я хочу просить тебя уволиться из дворца и стать хозяйкою в моем новом трактире!

— Уволиться? Из дворца? — воскликнула Старшая Королевская Булочница, видимо, не обратив внимания на вторую часть фразы. — Меня?! Да у тебя, Твоё Высочество, не иначе родимчик приключился! Как же ж я без работы буду? Или, думаешь, я могу полагаться на моего муженька, прости Пресветлая, беспутного остолопа, не имеющего понятий о чести и совести?

— А ещё я собиралась попросить тебя помириться с мужем, — упрямо продолжила Бруни, хотя от поднявшихся до самых высоких тонов голоса подруги у неё уже звенело в голове, — потому что я вас обоих люблю и не хочу видеть, как вы мучаетесь друг без друга!

— Мы мучаемся? — заорала, краснея и вскакивая, Ванилла. — Да он, вон, полночи с Драгобужской делегацией песни орал, и что-то грусти в его голосе я не услышала!

— Ты за ним следила? — удивилась Матушка.

— Да! То есть, нет, конечно! Прислуга всё утро по углам шепчется о том, как король с гостями славно посидели, попили, поели... попели!