Марк Гальперин - Прыжок кита

Ещё в 1989 году Анна Петровна Старос тоже обратилась к американским властям с просьбой о восстановлении её паспорта на имя Кэрол Дэйтон.

Вопрос об идентификации её личности с американской гражданкой решался просто – она смогла предъявить старые водительские права штата Калифорния, которые рискнула сохранить, очевидно, по секрету от Староса, во время их фантастического бегства через Мексику и Польшу в 1950 году. Тем не менее, это заняло два года, ведь наверняка проверялась возможность и её личного участия в этой крайне загадочной и не до конца разгаданной к тому времени истории Саранта, Барра и всех связанных с ними людей. А ведь это могло продолжаться ещё сколь угодно долго. Что же вдруг случилось, что почти одновременно в июле и августе 1991 года два дела – семей Староса и Берга – были решены властями США?

В своей книге Уздин пишет, что решающая телеграмма, отправленная американским консульством в Ленинграде в Госдеп в пятницу 16 августа 1991 года, была ПОСЛЕДНЕЙ телеграммой перед путчем ГКЧП. Правда, Уздин в этом случае не ссылается на какой-либо документ, а дети Староса тоже не очень уверены в предложенной Стивом версии. Но у меня есть основания предполагать, что западные спецслужбы в отличие не только от советских граждан, но и от советских спецслужб отлично знали, что ситуация в Москве является взрывоопасной. Думаю, что и многочисленные дела, связанные с возможностью быстро уехать из СССР, были решены в Госдепе одномоментно. Ведь в случае победы путчисты быстро сумели бы опустить снова железный занавес. Тогда он ещё не заржавел и не был разрезан на металлолом.

В случае с Анной Петровной, паспорт был выдан ей всего через один рабочий день после отправки телеграммы из Американского консульства в Ленинграде.

Столь же быстро были оформлены американские паспорта и троим детям Старосов (одна дочь, Тоня, уже жила в Штатах, куда уехала со своим мужем, талантливым русским математиком, которого пригласили в аспирантуру в Калифорнийском Университете).

Анна Петровна прилетела в Калифорнию в ноябре 1991 года, в её паспорте было её подлинное имя Кэрол, и девичья фамилия Дороти. Так закончилась бюрократическая часть путешествия Кэрол Дэйтон – Анны Петровны Старос – Кэрол Дороти.

Начиная со второй половины восьмидесятых годов, у меня не было никаких контактов с семьёй Филиппа Георгиевича. Поэтому я ещё раз попробую точно перевести текстУздина, тем более, что он в этой части весьма лаконичен и при этом пересказывает то, что услышал от второй дочери, Кристины Старос:

«Тоня вскоре после приезда в Калифорнию связалась с Брюсом Дэйтоном, бывшим мужем её матери, который тоже жил в пригороде Сан-Франциско. Как только они встретились, эмоции захлестнули Брюса. Тоня выглядела абсолютной копией Кэрол в июле 1950 года, когда они простились на автобусной станции в Итаке. Как он сказал позднее, это было какое-то внеземное ощущение, как будто он парит в пространстве и видит себя вместе с человеком, которого потерял много лет назад. Когда приехала Кэрол, Брюс не стремился встретиться с ней, но когда это случилось в начале 1992 года, после стольких лет и страданий, как будто искра промелькнула между ними».

Дальше Уздин ссылается на публикацию газеты «Монтерей Кантри Геральд» от 25 декабря: «Позже Кэрол поселилась в гостевом домике в усадьбе Дэйтонов и стала ухаживать за его второй женой Бетти, которая была неизлечимо больна. У неё была болезнь Альцгеймера. После, когда это стало неизбежным, больную поместили в соответствующую клинику (словосочетание «Nursing Ноте» невозможно перевести на русский язык, да и объяснить непросто. Слишком мы убиты представлением об обители для неизлечимо больных людей, о которой даже говорить без содрогания невозможно), Брюс и Кэрол решили жить вместе, образовав некий центр притяжения, вокруг которого сплотились двое их общих детей, дочери Брюса и его второй жены Бетти, а также дети Эла и Кэрол, приехавшие из России. Все они, а также ещё двое детей Эла и Луизы Сарант и четверо детей Джо и Веры Берг остались близки со Старосами».

Но для самого Джо злоключения не закончились.

В 1992 году он вместе с Кэрол согласился участвовать в ТВ- съёмке большой телевизионный программы в Вашингтоне. Берг считал, что программа будет посвящена вопросам обмена технологиями между Востоком и Западом, и что это может помочь продвижению работ по минифабу.

К этому времени телевизионщики уже сняли телеинтервью в Праге и сюжеты в знаменитой квартире Берга в Санкт-Петербурге. Но оказалось, что вся программа была сконцентрирована на шпионской теме. Боясь навредить своим детям, живущим в Калифорнии, Берг уклонялся от комментариев об истории Розенберга и шпионаже, стараясь повернуть разговор к минифабу. В прессе поднялась волна протестов ряда консервативных политиков в связи с тем, что Бергу установили государственное пособие для малообеспеченных граждан суммой в 290 долларов. Этот факт особенно возмутил людей, которые получили тяжёлые ранения во Вьетнаме. Если верить американской прессе, в системах противовоздушной обороны использовались разработки Берга и материалы, выкраденные им в американских фирмах, где он работал. Но Берг никогда не отличался осторожностью, особенно в денежных делах. Он стал добиваться, чтобы ему ещё выплатили пособие за всё время с момента достижения им пенсионного возраста, так как он не мог вернуться в США из-за политических преследований во время холодной войны. В этом ему было отказано. Он включился в политическую жизнь Америки, голосуя за наиболее радикально настроенных левых кандидатов.