Сергей Заяицкий - Рассказы старого матроса

Никто в Аркашоне в точности не знал, сколько лет дедушке Биссанже. Сам он утверждал, что вовсе не так уж стар, но когда принимался рассказывать, то выходило, что помнил он такие события, о которых мы привыкли читать только в книжках.

— Я помню, как парусники стали заменять пароходами, — говорил он, поминутно сплевывая табачную жвачку, — мы сперва здорово смеялись над этими коптилками. Я служил тогда на фрегате «Строгом» — красавец был фрегат. Когда, бывало, раздует все паруса, — ну, просто фу ты, чорт его возьми! Альбатрос! Живой альбатрос! Только как мы ни смеялись, а на поверку вышло, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Однажды было так: дошли до экватора — и ни тпру, ни ну… Двенадцать раз нас через экватор таскало взад и вперед. Такой проклятый ветер! Жарища. Пить хочется, как акулам, а тут береги пресную воду… Ведь в море пресная вода все равно, что в пустыне. Соленую воду пить для утоления жажды не лучше, чем песок жрать. Ну, и скрипели мы зубами. А тут, смотрим — на горизонте дымок. Прет каналья — пароходишко, и горя ему мало, что ветра в воздухе не больше, чем в закупоренном боченке… Ах, мошенник эдакий! Капитан наш сначала обиделся… А потом, обмозговав положение, стал ему сигналы давать. Воды, дескать, мало, умираем от жажды. Взял нас проклятый коптильник на буксир. Стыдно было, хоть помирай. Капитан с тоски в каюте заперся и два галлона грогу выпил.

— Да чего же стыдно-то?

— Неудобно, понимаешь… Тогда борьба шла между пароходами и парусниками… Друг дружку шельмовали… А, впрочем, некогда мне с вами болтать… Брысь, шелуха! Дела по горло.

И врал дед. Делать ему было решительно нечего. Уж такая была глупая привычка. Изъездил весь свет, все видел-перевидел, а языком шевелить лень. Был у него правнук Жозеф, парнишка лет пятнадцати. Внучка старика замужем была за слесарем. Жозеф был ее сын. Вот этого Жозефа мы частенько натравляли на старика, чтобы подзадорить прадеда рассказать что-нибудь. Это у нас называлось «завести старика». Старик своего правнука очень любил и, в конце концов, никогда ему ни в чем не отказывал. Только вот беда, иногда рассказывает, рассказывает да на самом интересном месте и заснет.

Как-то раз пристали мы к Жозефу: «Заведи старика».

— Ладно, — говорит, — у меня, кстати, и темка есть.

Дед Биссанже жил в маленьком домике, который ему построил внук, после того как ноги у старика скрючило ревматизмом. Проработал он на своему веку довольно, можно было и отдохнуть.

Вот мы и собрались к нему вечерком потолковать.

Старик любил молодежь. По обыкновению слушает, что мы говорим, а сам молчит, как убитый, только иногда посмеивается. Но Жозеф хитер был, ух, как хитер.

— Сегодня, — говорит, — в школе учитель интересные вещи рассказывал. Прямо даже не верится.

Мы поняли, что он это неспроста, и нарочно спрашиваем:

— Что же он такое рассказывал?

— Про вулкан Кра… Крак… Кракатоа.

Старик вдруг заерзал на своем деревянном кресле. А Жозеф продолжает этак… с расстановкой.

— Как из вулкана вдруг огонь пошел, дым… как море взбунтовалось, все рассказывал.

— А сам-то он все это видел? — вдруг буркнул старик.

— Нет, в книжке читал.

Какую презрительную рожу скроил при этом старикан.

— Читал и я про это в книгах, — процедил он. — Пишут все пустяки…

— Как пустяки? А ты почем, дед, знаешь?

— Я? Да я сам это видел.

Ну, тут мы поняли, что дед клюнул. У нас даже поджилки затряслись от удовольствия. Только молчим. Знаем, что если сейчас начать просить, так он из упрямства ничего не расскажет.

— Учитель! — наконец пробормотал дед. — Ну, конечно, он человек ученый, а только разве в книжке все это опишешь…

Старик задумался.

— Послушай-ка, — вдруг сказал он, обращаясь к Жозефу, — там вон в шкафике, за чайником… да не за тем, за другим, — коробочка есть спичечная… нашел? Дай-ка мне ее.

Жозеф подал. Смотрим, коробок самый обыкновенный. Открыв коробку, дед высыпал себе на ладонь кучку какой-то серой пыли или пепла.

— Видали? — спросил он, всыпав пепел назад в коробочку.

— Видали.

Дед положил коробочку на подоконник.

— То-то и оно-то, — произнес он с расстановкой.

Мы все молчим. Наконец, видим, деду самому не терпится рассказать. Начал даже коленку растирать, а уж это был верный признак. А Жозеф хитрющий: еще масла в огонь подлил.